Молодой Александр - Алекс Роусон

раза в день, в период от восхода до заката, с перерывом на обед, под контролем специального персонала и под присмотром мастера гимнасия. Утром учеников вывозили за город, чтобы они упражнялись в верховой езде, стрельбе из лука, метании копья и камней пращой. Днем мальчики возвращались в спортзал, чтобы отрабатывать те же упражнения, за исключением верховой езды. Никаких занятий науками не упоминается. К этому времени македонское образование стало чисто милитаристским и предназначалось для быстрой подготовки бойцов, защищавших города и все царство.

Специалисты, изучавшие эти тексты, обратили внимание на сходство между законами и описаниями учебного процесса – как реального, так и идеализированного, известного по трудам Ксенофонта, Платона и Аристотеля[337]. Судя по всему, Филипп V опирался на опыт прошлого при построении собственной политики. Он почитал своих предшественников на македонском престоле и как-то раз попросил принести ему для личного чтения особую рукопись «Истории Филиппа II Македонского» Феопомпа[338]. Соблазнительно было бы предположить, что эти эпиграфические надписи на стелах являются далеким эхом системы, существовавшей в середине IV века до н. э., что находит некоторое подтверждение в отсылках к жесткому милитаристскому воспитанию Александра. «Повсеместно признано, что с детства он хорошо подготовлен и обучался военному искусству»[339], – писал Полибий, греческий историк II века до н. э.

В подростковом возрасте мальчики, должно быть, получали определенные знания о тактике и истории войн. В IV веке до н. э. широко распространялись литературные сборники, полные примеров полководческого искусства, а также специальные руководства по военному делу, в которых рассказывалось, например, о выживании города в осаде и управлению казной в период войны[340]. Не менее важны были групповые схватки и учебные сражения – практика, засвидетельствованная как в Спарте, так и на Крите, – а также игры с мячом, такие как эпискирос, где две противоборствующие команды из 12–14 игроков пытались перебросить мяч через линию ворот противника, – идеальная тренировка слаженности действий небольшого отряда. Поздние историки упоминают, что Александр был азартным игроком в мяч[341]. Мальчикам давали возможность добиться личного успеха и выделиться среди сверстников на соревнованиях по легкой атлетике, а также на таких фестивалях, как Гермейя и Олимпийские игры в Дионе. Найденные археологами надписи, датируемые IV веком до н. э., свидетельствуют о важности пеших и конных забегов в Македонии, которые, вероятно, знаменовали собой переход от одной возрастной группы в другую. Состязания составляли один из многочисленных обрядов перехода к взрослению[342].

У Аргеадов участие в Панэллинских играх было традицией. Первым там выступил Александр I, поскольку сумел доказать судьям свое греческое происхождение, поведав историю Пердикки I и его генеалогию от Темена из Аргоса. Геродот пишет, что Александр I стал победителем в пешем забеге[343]. Архелай и Филипп также участвовали со своими лошадьми в конных состязаниях, выиграв несколько скачек. Но сын Филиппа, Александр, хоть и считался быстрым бегуном, не хотел участвовать в Играх. Позже он отклонил приглашение, сказав, что его соперниками могут быть только цари, в противном случае соревнование будет нечестным, «потому что его победа была бы победой над простолюдинами, а его проигрыш – поражением царя»[344].

Его нежелание участвовать или даже посещать общеэллинские мероприятия могло быть связано с интересом отца к атлетическим состязаниям, особенно борьбе, и последующими удручающими проигрышами[345]. Плутарх указывает, что Александр за время своего царствования провел много спортивных состязаний между воинами армии, а также соревнований в охоте и по боям с посохами, но сторонился раздачи призов за боксирование или панкратион – разновидность вольной борьбы. Плутарх предваряет эти сведения заявлением, что Александр вообще не любил всю атлетику и атлетов[346]. Это утверждение может показаться несколько парадоксальным, ведь мы знаем о покровительстве царя многочисленным играм. Однако неприязненное отношение к профессиональным спортсменам с их специальными рационами для наращивания мышц и индивидуальными режимами тренировок возникло не вчера. Враждебность к атлетам усилилась в IV веке до н. э. из-за растущей пропасти между ними и солдатами. К тому времени атлетика превратилась в развлечение, и многие посвящали жизнь соревнованиям, становясь спортивными звездами. Что, естественно, вызывало неприязнь и соперничество между представителями двух профессий, ведь одни добывали славу на поле боя, а другие – на состязаниях[347]. Александр всегда отдавал предпочтение первым. Как сообщают античные авторы, он желал признания совершенно особого рода – не известности спортсмена или красноречивого оратора, а славы героев древности[348].

Различные физические упражнения для мальчиков в гимнасиях помогали сформировать навыки, которые можно было успешно применить в бою. Специальные тренировки приучали к обращению с разными видами вооружения, атлетика помогала тренировать тело, а учебные сражения и игры с мячом развивали командный дух и слаженность действий. Верховая езда тоже оставалась важной частью обучения в Миезе, мальчики готовились вступить в конные отряды, а пока мчались по Эматийской равнине, отрабатывая боевые порядки, для совершенства которых требовались суровые и многократные упражнения. Стук копыт звучал как далекий раскат грома. Александр с Буцефалом приобретали умения, необходимые для того, чтобы возглавить атаку.

Многочисленные македонские гробницы Миезы, которыми славится этот древний город, рассказывают историю воспитания грозных воинов. Погребальные камеры Лисона и Калликла украшены росписями с изображением доспехов: мечей, щитов, поножей, шлемов и кирас. В так называемой гробнице Кинха обнаружено одно из самых подробных сохранившихся изображений македонского кавалериста: всадник запечатлен художником в момент, когда собирается пронзить копьем вражеского пехотинца. Но самое величественное погребение в Миезе – это Гробница суда, обнаруженная в 1954 году и впоследствии тщательно отреставрированная. Ее можно посетить и сегодня: древнее сооружение спрятано внутри металлического каркаса, отдаленно напоминающего авиационный ангар. Расписной фасад напоминает дворец мертвых, по фронтону идет фриз, на котором, как считается, запечатлена битва между македонцами и персами. По обеим сторонам от дверного проема нарисованы фигуры. Погибший воин в боевом облачении, с копьем в руке, в белой кирасе с пурпурной отделкой. Рядом с ним стоит Гермес, проводник мертвых в подземный мир. Жизнь воина рассматривается на суде Эака, бога, ответственного за решение судьбы уроженцев Европы, и Радаманта, судьи тех, кто родился в Азии. Предполагают, что гробница была построена для Певкеста, одного из Спутников Александра, спасшего жизнь царя в Индии и удостоенного чести стать его восьмым телохранителем. Певкест был родом из Миезы и, возможно, позднее вернулся в родной город, где в конце концов обрел свое последнее пристанище. Двойные образы судей отражают судьбу воина, сражавшегося на разных континентах, наследие македонского военного превосходства.

РАЗУМ

Македонские ученики Аристотеля, должно быть, отличались от его учеников в Академии или при дворе Гермия: шумные, привыкшие соперничать, одетые, как принято у знати, в каусии, хламиды и крепиды, физически крепкие, стройные и высокие, как сарисы… Александр, унаследовавший от отца более скромное телосложение, должен был выглядеть не так впечатляюще на их фоне.

Аристотель наверняка был не тем учителем, которого они ожидали увидеть. Биографы философа отмечают, что он носил кольца на пальцах, изысканную одежду и обувь, педантично следуя древней моде, хотя на сохранившихся портретах он выглядит грубовато и совсем непохож на утонченного денди. Некоторые источники предполагают, что он шепелявил, имел тонкие ноги и маленькие глаза[349]. Он высоко ценил хорошее образование; природные способности, исследование и практику считал ключами к успеху. Когда его спросили, чем образованные люди отличаются от необразованных, он якобы ответил: «Тем же, чем живые от мертвых»[350]. К современной молодежи он относился довольно пренебрежительно. «Ныне молодые по характеру алчны и склонны делать все, что им угодно, – писал он в сочинении о риторике, – они гневливы, вспыльчивы и способны внимать ярости… они думают, что знают все, и упрямы»[351]. Судя по рассказам, одним из его любимых выражений было «Корни образования горьки, но плоды сладки» – несомненный результат размышлений учителя, который повидал на своем веку немало нерадивых учеников. Дисциплина была необходима, она не давала растрачивать остроту ума на всякую ерунду[352]. Другое свидетельство предполагает, что он не хотел тратить время на тех, кто медленно соображает. Когда его спросили, как ученики могут добиться успехов в учебе, он ответил: «Нагоняя тех, кто впереди, и не дожидаясь тех, кто отстал»[353].

Неизвестно, сколько мальчиков обучал Аристотель в Миезе, возможно, только ближайшее окружение Александра или тех, кого удалось отвлечь от занятий в гимнасии. Учитывая дорогостоящее образование Александра, вряд ли царевич был одним из отстающих. Проще представить его всезнайкой, стремящимся проявить себя лучше, чем сверстники и, возможно,