Молодой Александр - Алекс Роусон

создавать собственные эллинистические царства, критянин Неарх, адмирал флота, братья Лаомедон и Эригий с Лесбоса, Гарпал из Элимеи, впоследствии казначей Александра. Многие прославились своим компетентным руководством и храбростью: Пердикка возглавил атаку в битве против фиванцев, Лисимах боролся со львом, Селевк с голыми руками пошел на дикого быка, сорвавшегося с привязи, Эригий убил в единоборстве вражеского вождя[401]. Но самой важной в жизни Александра была его связь с другим молодым человеком. Аристотель определял дружбу как единую душу, обитающую в двух телах. Такое высказывание лучше всего характеризует дружбу Александра с Гефестионом, самым доверенным наперсником и сподвижником[402].

Сложно воссоздать личность Гефестиона по историческим записям; ему редко уделяют внимание[403]. Он выглядит амбициозным, обаятельным и образованным, но временами вспыльчивым и склонным к спорам, чем напоминает Александра, хотя, судя по всему, Гефестион был выше и привлекательнее своего повелителя, недаром, согласно известному преданию, персидская царица-мать приняла за царя именно его. (Александр, как сообщается, ничуть не смутился, ответив: «Вы не ошибаетесь, мать, этот человек тоже Александр»[404].) Гефестион не провалил ни одного порученного ему дела, и его положение вызывало немалую зависть у Спутников Александра. Но самое главное, Гефестион был искренне предан и пользовался полным доверием Александра, будучи посвященным в его сокровенные чувства, честолюбивые замыслы и переменчивые настроения. Однажды, когда Александр молча читал конфиденциальное письмо от Олимпиады, Гефестион, лежавший рядом с ним, тихонько прислонил голову к голове Александра и тоже начал читать. Александр не мог его остановить и положил ему на губы перстень, указывая, что надо сохранить тайну[405].

В древности существовало предание, что Гефестион поддерживал переписку с Олимпиадой. Очевидно, она завидовала привязанности к нему Александра и как-то раз написала язвительное письмо, полное угроз. Гефестион чувствовал себя достаточно уверенно и полагался на дружбу Александра, поэтому решительно ответил ей, употребляя даже царственное «мы» по отношению к себе: «Перестань ссориться с нами, не сердись и не угрожай. Если ты будешь упорствовать, мы не будем сильно обеспокоены. Ты знаешь, что Александр значит для нас больше всего на свете»[406]. Если это правда, то это единственные слова, произнесенные «правой рукой» Александра, которые дошли до нас. После его смерти в 324 году до н. э. Александр обезумел от горя.

В античных источниках не раскрывается, были ли их отношения интимными[407]. Образцом дружбы для них могли стать Ахилл и Патрокл, взаимоотношения которых не переставали обсуждаться и в IV веке до н. э. Многие полагали, что в основе их дружбы лежала страсть, но неясно, насколько далеко более поздние авторы зашли с этим сравнением[408]. Однополые отношения не были редкостью в греческом мире. Считалось, что это помогает в воспитании юноши, его готовности подражать старшим. Такие связи строго контролировались общественными нравами и варьировались от места к месту. В Элиде и Беотии любовники-мужчины могли быть одного возраста, и есть свидетельства, что в Македонии имели место связи среди царских пажей[409].

Однако сексуальность составляла одну из ключевых тем враждебной пропаганды, и авторы часто использовали ее, чтобы намекнуть на моральную испорченность македонян. Феопомп, например, изображает двор Аргеадов как своего рода публичный дом[410]. Другие свидетельствуют о связях Филиппа с молодыми людьми, что на самом деле могло быть клеветой, потому что мы не знаем, были ли македоняне более свободными в своих сексуальных практиках, чем другие общины греческого мира[411]. Современные представления препятствуют научным дебатам и делают такие темы спорными и даже болезненными. На научной конференции 2002 года в Салониках обсуждение этой темы вызвало бурю негодования у части местных жителей, и властям пришлось направить полицейских, чтобы не дать протестам перерасти в полномасштабные беспорядки[412]. Сцена из фильма Оливера Стоуна, где Александр ложится в постель с персидским евнухом, побудила группу греческих юристов пригрозить режиссеру судебным иском.

В целом в сексуальном плане Александр, по-видимому, был человеком сдержанным[413]. Те, кто позже стремились настроить против него людей, пытались обратить против него этот слух. В частности, Теофраст распространял сведения о том, что Александр был импотентом[414]. Согласно его словам, Олимпиада и Филипп рано начали проявлять беспокойство по поводу явного отсутствия полового влечения у их сына и даже наняли дерзкую куртизанку из Ларисы – Калликсену, – чтобы пробудить его либидо. Та якобы заявила, что царевич был девственником, хотя роль первой соблазнительницы приписывали также другой куртизанке из Ларисы, Панкасте, и даже Барсине[415]. Тем не менее у Александра было три жены: знатная бактрийская дама Роксана и две персиянки, Статира и Парисатида[416]. Согласно Плутарху, Александр однажды заметил, что «именно сон и половой акт больше, чем что-либо другое, напоминали ему о том, что он смертен». Потребность в том и другом рассматривалась им как слабость человеческой природы, а потому, вероятно, напоминала о краткосрочности жизни[417].

Но было другое занятие, которое занимало Александра больше остальных, – охота. При дворе она рассматривалась не только как развлечение, но и своего рода инициация, обряд перехода во взрослый возраст. Как и все македоняне Александр должен был показать себя искусным охотником – эта традиция укоренилась в обществе, образы охоты чеканили на монетах, рисовали в гробницах и выкладывали мозаикой из речной гальки[418]. Страсть Александра к этому виду спорта засвидетельствована в античных источниках, которые сообщают, что на охоте он проявлял такое же бесстрашие, как и на войне. Знаменитый саркофаг Александра из Сидона, в настоящее время хранящийся в Археологическом музее Стамбула, с одной стороны, представляет царя в битве, а с другой – на охоте. Эти два занятия были неизменной парной репрезентацией царской силы и власти.

Поднявшись к подножию горы Вермион, путник видит, как стройные ряды фруктовых деревьев уступают место густым лиственным лесам. Полог буковых крон вскоре застилает солнце, и землю покрывают поросшие мхом валуны и бурлящие ручьи и речки. В Македонии легко найти такие уголки настоящей, нетронутой дикой природы. В древности леса здесь были гораздо обширнее и спускались дальше к равнине и окаймленным тростником озерам – идеальная среда обитания кабанов и оленей. Это был рай для охотников, и по всей стране существовали особые охотничьи угодья, принадлежавшие царю.

Александр и его друзья, вероятно, начали охотиться с первых дней «мужского» обучения. Птицы, зайцы и лисы были начальной, простой добычей, на которой тренировали навыки. По мере взросления мальчики переходили к более опасным животным. Впервые добыть кабана без использования сетей означало пройти испытание, необходимое для принятия во взрослое общество (только после этого мужчине дозволялось возлежать на кушетке во время пира), – что было весьма непросто. Например, преемник Александра на троне, Кассандр, не смог пройти это испытание даже к 35 годам, несмотря на то что считался способным охотником[419]. Неизвестно, когда и при каких обстоятельствах Александр убил своего первого кабана, но античный автор Ксенофонт написал трактат об охоте, который остается лучшим способом представить всю сложность этого опасного и захватывающего занятия[420].

При входе в охотничьи угодья спускали одну из сопровождающих собак, чтобы она смогла уловить запах зверя. Собаки были незаменимыми помощниками охотников. Излюбленные породы македонян – громоздкие молосские мастифы и быстрые, поджарые лаконские гончие. Животные были хорошо обучены, одинаково искусно охотились как на людей, так и животных. Античные авторы сообщают, что Филипп использовал псов, чтобы выслеживать разбегавшихся врагов в гористой местности фракийской Орбелии[421]. Как и у многих других молодых македонян, у Александра с детства было несколько таких питомцев, в частности упоминаются две его поздние собаки: Триака, подаренная ему сатрапом в Азии, и Перита, известный как «Зверь Индии»[422]. Как и в случае с Буцефалом, в честь Периты был назван город[423]. Из-за обилия дичи в Македонии не требовалось долго искать зверя, собаки быстро брали след.

Охотники, пешие или конные, следовали за главным; вероятно, их сопровождали более опытные егеря и слуги. Александр двигался впереди сквозь тишину леса, бесшумно и легко, как утренний туман, мокрые палые листья бука, плотно устилавшие землю, скрадывали звук шагов. По мере приближения к каменоломне можно было различить следы присутствия кабана: сломанные ветки, деревья, ободранные клыками, – это означало, что охотники