Ковчег царя Айя. Роман-хроника - Валерий Воронин

– Пойдем вместе со мной, – предложил атаман Василию Кореню, – я нашел местечко, где можно покаяться перед Господом за наши грехи.

– Сам иди, – насупился подельник, – коли душа просит. А я лучше схожу куда-нибудь да добуду лепешек.

Атаман вздохнул:

– Ну, иди…

Когда подельник скрылся, Кудеяр снова пошел на облюбованное им местечко и также истово, как и в прошлые разы, молил у Господа прощения за совершенные грехи. Теперь для него это занятие стало главной, а возможно, и единственной целью в жизни. Конечно, его товарищ не мог не заметить перемену, случившуюся с Кудеяром. Но считал этот душевный срыв явлением временным, связанным с последними неудачами.

Когда Джейн стало еще хуже, Кудеяр развязал ей веревку на руке, за которую женщина была привязана к торчащей из стены каменной скобе, и отпустил на волю. Но та, обессиленная болезнью и плохим питанием, уселась возле пещеры на камни и стала плакать. Никуда уйти от места своего заточения она больше не могла. Джейн было так горько, что даже слезы казались сладкими по сравнению с той тоской, что поселилась в ее сердце.

А Кудеяр, виновник всех ее бед и несчастий, снова ушел на маргаритковую поляну за покаянием. Один Василий Корень хранил самообладание, стараясь не поддаваться душевным терзаниям. Хотя и у него закрадывались подозрения по поводу хранящихся в ларе сокровищах. Уж слишком быстро вкривь да вкось пошли их дела после того, как они их обрели.

– Василий, – предложил однажды Кудеяр, – давай ентот ларь с сокровищами зароем в землю, дабы них евно не сыскал. А сами покинем мыс Айя та подадимся на Волгу. Упомни, яко нам было вельми хорошо на Волге?

– Нет, – отрезал Василий, – рази я по доброй-то воле откажусь от сих богатств?

– Да рази ж здесь добра воля!? Окстись, вона што с нами деется, поди страх один!

– Зрю, – гнул свое Корень. – Однако ж отказаться невмочь. Сие мне дело тяжко.

– Ну, токо як хош, – сказал Кудеяр, – а я буду делать тако, яко мне сподручней.

– Поди, уйти порешил? – в глазах Кореня мелькнула неподдельная тревога, – а елико я сгину, тако ж и ты один сгинешь!

Кудеяр собрался уходить с Айя уже в ближайшие дни. Но прежде он разделил сокровища на две равные доли: верхнюю часть ларя взял себе Корень и просто пересыпал свои самоцветы в угол пещеры, притрусив сверху сеном. Сам же атаман поступил со своей долей по-иному. Вместе с подельником они поволокли вдвоем «полегчавший» ларь на мыс Айя, где имелась странная пещера. Когда-то ее обнаружил Кудеяр и даже предложил своему товарищу хорониться именно в ней. Но сейчас им обоим стало жутко, страх буквально сковал их. Пришлось убраться от злого места подальше. Разбойники больше и не помышляли заходить в нее. И вдруг Кудеяр решился на такой неожиданный шаг. Ему в голову пришла простая мысль: если человек не вхож в пещеру, то ларь с драгоценными камнями там сможет находиться очень долго, никем не потревоженный. Теперь ни один самоцвет из доли Кудеяра не сможет причинить кому-то зла.

Что же касается богатств, доставшихся Кореню, то тот имел право поступать с ними, как заблагорассудится. Здесь Кудеяр не мог указывать своему подельнику. В конце концов, у каждого своя воля и у каждого своя смерть.

Простившись с Василием, Кудеяр решил идти в христианский монастырь святого Ильи, приютившийся в расщелине хребта Ильяс-Кая, что возвышался каменным массивом над морем слева от Святого мыса.

Кудеяр не раз слышал от местных жителей, что на Ильяс-Кая живут монахи православной веры, к которой причислял себя и атаман. Турки, захватившие Крым около ста лет назад, не смели напрямую уничтожать христианские святыни. Но нередко создавали такие условия, при которых монахи сами покидали обители. Жители Ласпи, среди которых встречались и греки, знали, что турки хотели монастырь святого Илии прикрыть. Но черноризцы держались стойко, не желая уступать мусульманам Божье место. Хотя в последнее время тучи над монастырем сгущались все больше и больше.

Конечно, Кудеяр знал, в каком положении оказался монастырь, но, тем не менее, решился идти именно туда. После искренних многочисленных покаяний он так сильно переживал о своей прошлой жизни, что возжелал служить Господу весь остаток ему отведенных дней, дабы он простил грешного разбойника. Василий Корень, хорошо знавший Кудеяра, не поверил в истинное желание своего товарища до конца очистить свою душу в обители. И поэтому не одобрил уход того на Ильяс-Кая. Но с атаманом не поспоришь…

В монастыре нового человека приняли настороженно. Черноризцы боялись, что Кудеяр может оказаться подосланным турками для разрушения их братского союза изнутри. И лишь когда атаман исповедался, отнеслись к нему более благосклонно. Некоторые их них слышали о разбойниках, промышлявших в здешних горах. Но, во-первых, те грабили в основном богатых мусульман. А во-вторых, разбойник, пришедший к Господу и истинно раскаявшийся в прегрешениях, может быть прощен и даже принят в монашеское братство. Пусть и не сразу.

А тогда на Ильяс-Кая жили всего-то два старых монаха (один из которых считался настоятелем) да трое или четверо молодых послушников. Вот и все братство.

Кудеяр прожил в монастыре всего три месяца, когда его неожиданно вызвал на разговор один из двух черноризцев.

– Ты, сказывали, – начал тот, – всю Тавриду исходил.

– Нет, брате, не всю, – насторожился Кудеяр, почувствовав какой-то скрытый интерес со стороны монаха к его особе.

– Ага, не всю… Но и в Балаклаве бывал.

– Бывал, – согласился атаман.

– А в Херсонесе?

– Не доводилось.

– Ага…, – монах потер пальцем переносицу, – могет, слыхал о Георгиевском монастыре, иже лежит меж Балаклавой и Херсонесом?

– Слыхал, – подтвердил Кудеяр, – там еси большой монастырь и много братьев обретается. Пошто пытаете? Ужель решили спровадить подальше от Ильяс-Кая? – догадался атаман.

– Побойся Бога! – замахал руками монах, – вреда ты нам не чинишь. Живи, сколь хош, однако ж дело тако…

Он крикнул одного из послушников, дабы тот пригласил второго монаха. Кудеяр терпеливо ждал черноризца, дивясь странному разговору. Что от него хотят эти отшельники? Наконец пришел второй монах и молча уселся перед атаманом. Паузу нарушил тот монах, кто первым начал разговор.

– Однако ж, молвлю… Малые у нас силы. Али некому пособить. А помочь нам треба велика.

– Чем же я могу пособить вам, брате?

– Надо святыню одну, вельми важную, перевести в Георгиевскую обитель, – промолвил второй монах.

– Ради яка нужда заставляет вас тако делати?