Заговор в Древнем Риме - Джон Мэддокс Робертс

— О, Венера! — воскликнула Аврелия, будто взывая к богине с молитвой.

И ее мольба подействовала, ибо все кости выпали по-разному и составили наибольшее число очков.

— Потребуется удача, чтобы повторить такой ход, — произнес Катилина, принимая от меня чашу. — Однако мне в таких играх всегда везет.

Встряхнув чашу, он вывалил на стол ее содержимое, после чего громко и от души выругался. Не думаю, что причиной тому была потеря денег. Все кости выпали одной и той же стороной, которая соответствовала единице. Это была так называемая каникула, маленькая собака, что означало наименьшее количество очков.

На следующей неделе было совершено еще четыре убийства. В каждом из них жертвами оказались всадники. Даже для Рима такое количество трупов за столь короткий срок было явлением необычным, поэтому город наполнился слухами. Орудием первого преступления была, очевидно, дубинка, которой несчастного ударили по голове. Второму пострадавшему перерезали горло. Третьего закололи, а четвертого обнаружили утопленным в Тибре. Последний случай можно было бы причислить к случайности, но после первых трех уже никто не сомневался, что и в четвертом не обошлось без насилия.

Город наполнился сплетнями и толками. Прорицатели делали мрачные предсказания, однако особой тревоги среди жителей не было. Более того, ощущалось какое-то молчаливое удовлетворение. Всадники не были популярным сословием: они не имели ни престижа нобилитета и сенаторского класса, ни многочисленности простого люда. Слишком многие брали у них деньги в долг. Они были богаты и благополучны, что порождало зависть. Кроме того, еще не остыло всеобщее чувство протеста, вызванное непопулярным жестом претора Отона: тот закрепил четырнадцать рядов в амфитеатре за всадниками вслед за местами, которые традиционно занимали сенаторы и весталки. Общее мнение горожан об убийствах склонялось к тому, что этот класс выскочек вполне их заслужил.

Одной из жертв стал Децим Флавий из числа руководителей «красной партии» в Цирке. Я начал расследование именно с него, оправдывая свое решение тем, что Цецилии традиционно поддерживали на скачках «красных», при том что остальные Метеллы всегда были на стороне «белых». Однако ряды обеих партий в последнее время значительно поредели: на скачках теперь доминировали «зеленые» и «синие». «Зеленые» стали партией простого люда, а «синие» представляли аристократов-оптиматов, их клиентов и сторонников. Большинство всадников также были «синими». Располагавшиеся в цирке напротив друг друга представители партий «синих» и «зеленых» перед началом скачек состязались: кто кого перекричит. Надо сказать, что беспорядки в ту пору были большой редкостью.

Чтобы получить какие-нибудь сведения о покойном Флавии, разумней всего было обратиться в Большой цирк. Поэтому, едва узнав об убийстве, я тем же утром направился на Форум, вернее, в Долину Марции, что раскинулась между Палатинским и Авентинским холмами. Именно здесь Тарквиний Приск положил начало римским скачкам в те далекие времена, когда наш город представлял собой небольшое, разместившееся на семи холмах поселение. Оно было таким древним, что теперь уже никто не помнит, почему алтарь Конса находится под землей.

Большой цирк, самое крупное строение в Риме, представлял собой несколько огромных сооружений, в которых размещалось все необходимое, чтобы к началу скачек на песчаные дорожки могли выехать четыре колесницы с возницами, запряженные четверками лошадей. Животных доставляли из Испании, Африки и Антиохии. Каждая лошадь проходила обучение в течение трех лет, а возниц тренировали с детства. Поскольку потери среди них были очень велики, нужно было их постоянно восполнять. Колесницам надлежало быть чрезвычайно легкими, чтобы двигаться как можно быстрее, поэтому их постоянно заменяли новыми, более совершенными. И возничие, и лошади питались по особому рациону. За ними, равно как за колесницами и упряжью, ухаживало множество рабов. В особенности невольники холили коней: чистили стойла и их самих, тренировали и лечили, если это требовалось. Некоторые из рабов были приставлены к лошадям исключительно для того, чтобы с ними разговаривать, содержать в довольстве, сопровождать их на арену перед началом скачек — бежать рядом, всячески ублажая и поднимая их дух.

Разрастался Рим, вместе с ним перемещался и Цирк. Но где бы он ни находился, рядом появлялись штаб-квартиры партий. Не было ничего удивительного в том, что каждая из них владела конюшней, в которой размещалось от восьми до десяти тысяч жеребцов, — такого количества лошадей хватило бы, чтобы обеспечить тягловой силой небольшую провинцию. Другими словами, цирк стал самым крупным институтом в нашей империи, а Большой цирк — самым монументальным сооружением в мире.

Нижние ярусы в нем были каменные, остальные — деревянные. Когда Цирк до отказа заполнялся зрителями, каковых он вмещал более двухсот тысяч, деревянные скамьи исторгали страшные скрипы и стоны, однако никогда не ломались. Велись разговоры о том, что следовало бы выстроить здание целиком из камня, но никаких практических шагов в этом направлении не предпринималось. Народ попросту любил это шаткое древнее строение, несмотря на то что оно таило угрозу необычайно крупного пожара. Трибуны опирались на каменные своды, поднимавшиеся один над другим. Окруженный портиком нижний этаж в миниатюре являл собой целый рынок, в котором размещались лавки, торгующие всевозможными товарами, начиная с колбасы и кончая услугами недорогих проституток. В Риме бытовало мнение, что всякую украденную вещь можно без труда вернуть. Для этого нужно только прийти на этот рынок и купить ее. Вторым подобным заведением был построенный за пределами города цирк Фламиния. Несмотря на то что этот цирк не уступал по размерам Большому цирку и был построен не более 150 лет назад, он никогда не пользовался такой любовью горожан, как его старший брат.

Когда я прибыл в Цирк, жизнь в нем шла полным ходом. До следующих скачек оставалось несколько дней, и все, кто принимал участие в предварительной процессии, участвовали в репетиции. Рабы, которым предстояло нести на плечах носилки со скульптурами богов, подняв специальную платформу, шагали под звуки марша, который музыканты исполняли на трубах, лирах и флейтах. На маленьких позолоченных колесницах, запряженных пони, везли такие атрибуты богов, как фульгуриты, совы и павлины. Этими очаровательными повозками управляли дети, которые по каким-то соображениям должны были иметь в живых обоих родителей. Облаченные в белые одежды, они исполняли свои обязанности с чрезвычайной серьезностью. Музыканты громко играли на своих инструментах, а женщины со всклокоченными волосами неистово плясали с бубнами, изображая менад, чествующих бога Бахуса. Группа мужчин в шлемах с перьями и красных туниках, с копьями и щитами двигалась в медленном ритме величественного военного танца. Следующие за ними артисты, выряженные сатирами с козьими хвостами, привязанными сзади, и огромными фаллосами, прикрепленными к чреслам, исполняли непристойную пародию на этот танец. Не хватало только толпы на трибунах.

На песке проходили тренировки лошадей, чтобы те смогли привыкнуть к беговым дорожкам и окружавшему их обширному пространству. Я прошел вдоль всей арены за невысокой каменной стенкой, которая в те времена еще не была уставлена колоннами, обелисками, изваяниями и статуями богов, которые украшают ее сейчас. Конической формы столбы, стоящие на концах арены, были увенчаны семью золотыми яйцами, символизирующими семь заездов скачек. После каждого заезда одно яйцо снимали. Позже к ним добавили исторгающих воду дельфинов, которые помогали зрителям чувствовать, как утекают их деньги.