Первые снайперы. «Служба сверхметких стрелков в Мировую войну» - Х. Хескет-Притчард

Ловатцы очень гордились, и справедливо, своим полком и его подвигами. Однажды я получил приказание обучить сорок англичан для пополнения их частей.

Я вызвал старого ловатца, сообщил ему об этом и приказал сделать необходимые приготовления.

— Слушаюсь, — сказал он, приложив руку к козырьку.

В это время один из моих офицеров, занимавшийся тут же и не замеченный стариком, слышал, как тот, уходя от меня, ворчал себе под нос:

— Обучить сорок англичан для нашего пополнения… — Позор! Да и невозможно их обучить!..

В 1-м корпусе работа ловатцев была поставлена превосходно. Корпусу был придан большой отряд под начальством поручика Уомонда, способнейшего офицера. Общая система работы была такова. Отдельные скауты предоставлялись на время заведующему корпусной разведкой. Когда какой-нибудь из баталионов получал приказание перейти в наступление, командир баталиона вытребовал себе несколько ловатцев, которые производили разведки впереди лежащей местности. Или же когда Начальник Дивизии приходил к выводу, что противник на каком-либо участке что-то замышляет, ему из корпуса присылалось несколько пар отборных ловатцев для наблюдения участка, который, по его мнению, являлся в данный момент угрожающим.

Отряд, таким образом, находился по мере надобности в распоряжении каждой из частей корпуса, и в результате, когда бы ни обращались за помощью ловатцев, она всегда высоко ценилась, и люди были постоянно заняты.

Некоторые из них временно присылались к нам в школу для отдыха, так как постоянная работа с телескопом, во время длительных операций под Ленсом, очень их утомляла.

В I корпусе получил широкое распространение следующий анекдот, едва ли правдоподобный. Среди ловатцев был ефрейтор исполинского роста, вышиною без малого в сажень и обладавший физической силой. Рассказывали, что этот ефрейтор вместе со своим товарищем находился на каком-то посту темной осенней ночью (ловатцы так же, как и регулярные снайперы, действовали попарно), они мирно разговаривали на своем гаэльском[22]наречии, непонятном англичанину.

Высланный дозор случайно набрел на них; люди, новички в этой части, слыша непонятную речь, заключили, что это должно быть немцы, а потому предложили им немедленно сдаться. Неизвестно, что происходило дальше, но в заключение не дозорные привели ловатцев в штаб, как пленных, а сами были туда ими приведены.

По окончательному плану, не успевшему войти в силу из-за окончания военных действий, каждой дивизии придавалось по отряду ловатцев. В каждом Штабе армии должен был находиться майор, а в Штабе корпуса — капитан для правильного распределения их сил.

При обучении телескопистов, мы скоро познали ту истину, что для человека, не приученного к телескопу со дней ранней юности, нет никакой возможности дойти до той степени точности и совершенства наблюдения, какая легко достигалась нашими шотландскими охотниками. Любой солдат может научиться держать телескоп, знать в который его конец надо смотреть, как установить его, чтобы наблюдаемый предмет приходился в фокусе, и т. д. он может приобрести даже известный навык, но, в конечном счете, он никогда не сумеет извлечь из телескопа всех тех возможностей, которые этот прибор в состоянии давать. Чтобы сделаться идеальным телескопистом, потребуется, по крайней мере, столько же времени, практики и природного дарования, сколько нужно, чтобы научиться идеально стрелять из винтовки.

Я беру на себя смелость заявить, что ловатцы никогда не делали ошибок в наблюдении. Раз они доносили что-либо, можно было положиться на то, что оно так и есть. В этой войне они вновь проявили качества, которые, будем надеяться, навсегда останутся достоянием британской армии.

Когда в английской армии недостаток в огнестрельных припасах перестал остро ощущаться, и одновременно наблюдение усовершенствовалось, немцы стали показываться днем в ближайшем тылу все менее и менее. Однажды двое из наших офицеров находились на наблюдательном посту, соединенном телефоном с артиллерией, когда в тылу немцев, в расстоянии нескольких верст за немецкой передовой линией, из лесу показались три человеческие фигуры. Освещение было превосходное, и, так как немцы приближались, один из офицеров заинтересовался ими.

Как правило, пост вызывал артиллерию лишь в тех случаях, когда появлялась партия немцев не менее шести человек, но в данном случае офицер вызвал батарею.

«Сообщите, что через пять минут три немецких офицера в плащах на подкладке из форменного шелка, в высоких сапогах и с блестящими саблями будут на перекрестке Н 16 С 45.5. — Я предполагаю, что это принц Эйтель-Фридрих и Кронпринц. Скажу, когда стрелять». В телескоп ясно было видно — свет был идеальный для наблюдения, — как эти офицеры, непринужденно глядя перед собой, с вызывающим выражением на лицах, точно приближались к перекрестку.

«Теперь», — сказал наблюдатель, и через две-три секунды над головой его прогудел снаряд, напоминая звуком рвущуюся материю; «принцы», с развевающимися плащами, спасаясь от злополучного перекрестка, бросились бежать в противоположную сторону, но наскочили на разрыв второго снаряда. Двое из них упали, третий скрылся. Мы так и не узнали, кто они были.

Другой случай был такой. В туманный день два офицера находились на наблюдательном посту вблизи Ланса, также соединенном с батареей. Внезапно туман рассеялся, и они увидели верстах в 6 1/2 за германским окопом группу людей, занятых уборкой урожая.

— Позвоните на батарею, — сказал один из офицеров, — и сообщите, что шестьдесят германцев работают в поле в И 22 А 45.70.

— Ради Бога, не стреляйте, — крикнул другой, не отрывая глаз от телескопа, — среди них есть женщины.

Оказалось, что это была партия французских крестьянок, работавших под наблюдением нескольких прусских или баварских солдат. Так хороший наблюдатель не только истреблял людей, но иногда и спасал им жизнь.

Некоторые из наших постов, как по самой линии окопов, так и за пределами ее, были по своему положению настолько ценны для наблюдения, что стрельба из них не разрешалась ни под каким видом, из боязни обнаружения их противником. С одного из них можно было видеть на недалеком расстоянии конного полицейского, регулировавшего движение обозов и людей на перекрестке дорог. Можно было почти разобрать выражение на лицах у немцев.

Другой пост, соединенный телефоном с батареей, давал вид на большое пространство вглубь неприятельского тыла, по которому проходила прямая дорога. По ней даже в дневное время свободно двигались малыми группами немцы.

Однажды на этом посту находились офицер и ефрейтор, последний обратил внимание офицера на одного пешехода, двигавшегося по дороге. Навстречу ему попадались партии людей по три или четыре человека, которых он останавливал. Заключили, что это должен быть офицер.

«По-видимому, это какой-то очень странный офицер; он останавливает всех попадающихся ему людей и как будто их осматривает».