Робинзон по пятницам - Анастасия Монастырская

Столик на двоих оказался почти рядом с импровизированной сценой, поэтому, когда в программу развлечения включились живые музыканты (ни разу не видела мертвых музыкантов в ресторане), говорить стало бессмысленно. Из всего заказанного на тридцатой минуте нам принесли только бутылку чилийского вина и два бокала. Вот и пришлось сидеть напротив друг друга, пить вино и молчать. Втайне я завидовала белокурой Годзилле, уж она-то с первых минут встречи вертела мужчинами, как хотела. Впрочем, то любовное чтиво. У меня — реальная жизнь. Хотелось бы мне вертеть Пургиным? Скорее нет, чем да. Не люблю мужчин, избалованных шальными деньгами. Все мои мужья в период нашей совместной жизни не могли похвастаться сверхдоходами: нам хватало на картошку, крупы, пиво, но и только. Поэтому я очень рада, что разбогатели они уже без меня, тем самым, подарив мне возможность запомнить их лучшие черты. У Пургина все наоборот: быстро пошел вверх, быстро научился смотреть на окружающих со снисходительным омерзением, быстро заматерел и решил, что теперь ему все подвластно. Не сомневаюсь, что обо мне он уже успел навести справки: дело это нехитрое и, что скрывать, быстрое. Теперь осталось лишь гадать, что ему во мне нравится больше: мои деньги или я сама.

— Деньги.

— Что?

— Больше мне нравятся деньги. Вы ведь об этом думали? — спросил он, флегматично расправляясь с бурритос. Заказ нам все-таки принесли. Не прошло и часа.

— В общих чертах, да, — к чему мне лукавить?

— Впрочем, вы мне тоже нравитесь. Вы оригинальны.

— Вы повторяетесь…

— Хорошо, тогда построю фразу иначе: вы станете настоящим украшением нашей программы.

— Опять повторяетесь. Но все равно спасибо, — я была рада, что у нас все-таки появилась тема для разговора. Вчера вы сказали, что до старта осталось два месяца.

— Плюс-минус. Пока утрясем необходимые организационные вопросы, пока укомплектуем команду, — он вдруг посмотрел мне прямо в глаза. — Неужели вы действительно хотите ехать?

— Если бы вы познакомились с моими родственниками, то не задавали подобных вопросов.

— Принимается. А чем вы вообще занимаетесь, кроме преподавательской практики?

— Живу. Не смотрите на меня так…

— Как?

— Как на особу с минимальным набором жизненных целей. По-вашему, я слишком ограничена?

В его глазах опять блеснул интерес.

— Не скрою, такая мысль действительно была. Складывается впечатление, что участие в программе — ваше первое серьезное приключение. До этого были лишь череда унылых будней да склоки с родственниками. Я прав?

— Нет. В отличие от вас я не ищу приключений на свою голову, они сами меня находят.

— То есть?

— Например, я никогда не стремилась замуж. Не могу, знаете ли, жить с мужчиной под одной крышей: практически сразу наступает эмоциональная несовместимость. Но несмотря на это, замуж я хожу регулярно.

— Вы феминистка?

— Эгоистка. Считаю, что именно здоровый эгоизм и есть двигатель прогресса. Правда, теперь эгоизм стал непозволительной роскошью. Несу ответственность за многочисленную родню, которую оставили на мое попечение бывшие мужья. Так что, спокойная жизнь в свое удовольствие — и есть та цель, к которой я стремлюсь. Большего не надо. Захочется приключений, выйду еще раз замуж.

— Вы считаете брак приключением?

— Любое действие может превратиться в приключение, тут важен угол зрения. Наша с вами встреча — также сродни авантюре. Мы можем стать компаньонами, любовниками, смертельными врагами, а можем, расставшись сегодня, больше не встретиться. Однако каким бы ни было развитие нынешнего вечера, оно все равно изменит наши с вами судьбы, господин Пургин.

— Любопытная философия, — Пургин задумчиво изучал содержимое моей тарелки. — Скажите, Эфа, а вам не приходила в голову мысль отомстить своим мужьям?

— За что?

Он по-прежнему не отрывал глаз от моей тарелки, и я на всякий случай тоже посмотрела в нее, вдруг официант подложил туда какого-нибудь мексиканского таракана.

— Вы потеряли себя, свое "я". Фактически они исковеркали вам жизнь.

— С чего вы взяли? — изумилась я.

— Они заставили вас жить так, как удобно им, а не вам. Разве нет?

— Нет, это я позволила себе играть по чужим правилам. Если не можете изменить ситуацию, попробуйте изменить свое отношение к ней. Я изменила отношение к ситуации. Сейчас она меня устраивает. Почти. Однако в любой момент я могу ее изменить. Например, отправиться в путешествие. Поэтому месть бывшим супругам исключается. К тому же месть деконструктивна.

— Неужели? — подался вперед Пургин. Его покрасневшее лицо в мгновение стало напряженным и сосредоточенным.

— Как вы разволновались, господин продюсер. Неужели вас интересует такое банальное понятие, как месть?

— Вы ошибаетесь, Стефания, месть отнюдь не банальна. Пожалуй, это наиболее естественное состояние для человеческой души.

— А как же утверждение, что месть есть состояние людей слабых, и как только исчезает ощущение собственной беспомощности, испаряется и жажда мести?!

— Дурацкое утверждение. Знаете ли вы, что когда мы требуем возмездия за причиненные нам обиды, мы выполняем определенную генетическую функцию.

— Так просто?

— Так сложно. На досуге ознакомьтесь с основными положениями этологии.

— Попробую. Если мне не изменяет память, этология — это наука, изучающая поведение человека, продиктованное природой?

— Именно так. С точки зрения этологии, месть служит защитой одного вида особей от других. Если, например, на обезьяну нападал хищник, остальные члены стаи, как правило, отбивали труп своей товарки, да еще старались причинить убийце чувствительные телесные повреждения. И делали они это с единственной целью: дать хищнику съесть представителя их вида — означало закрепить у него рефлекс, что они, обезьяны, являются пищей. Кстати заметьте, Эфа, такой способ защиты характерен только для стаи — сообщества с выраженной иерархией. Для стада это будет неприемлемо. Поэтому именно стадные животные (антилопы, овцы) и являются пищей для хищников.

— А какое отношение эта теория имеет к человеку?

— Самое непосредственное. Человеческий закон кровной мести строится по той же самое программе: представителей нашего вида (то есть нас с вами) нельзя убивать. Стремясь к отмщению за кровь своих близких, человек в итоге… защищает сам себя. Свою, если хотите, безопасность. И это стремление совершенно естественно.

— То есть вы придерживаетесь заповеди "око за око, зуб за зуб"?

— Да, тот, кто причинил мне зло, должен за это ответить.

— А что входит в ваши понятия зла?

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Просто не хочу оказаться в числе ваших врагов, господин Пургин.