Следующая пандемия. Инсайдерский рассказ о борьбе с самой страшной угрозой человечеству - Али Хан

Подопечными Делфи были бонобо, которых бросили матери или ранили браконьеры, охотившиеся на них ради мяса. Эта очаровательная женщина прекрасно ладила с животными, но, как и Джейн Гудолл, она относилась к животным с заметно большей симпатией, чем к людям, поскольку те постоянно осложняли жизнь ее мохнатым любимцам. Я пытался выудить у нее информацию о родах и видах местных животных – она прекрасно это знала, но завладеть ее вниманием на длительное время, чтобы получить ответ, было непросто. Нельзя сказать, что она не хотела нам помогать, – скорее просто не разделяла нашего понимания важности задачи. Она привыкла проводить свои дни с бонобо, а бонобо славятся своей вальяжностью.

Более серьезной проблемой для нас стала Первая конголезская война[42]. Как я уже писал, мы поняли, что война до нас добралась, когда приехал парень на мотоцикле и сообщил, что приближаются повстанцы. Они боролись с президентом Мобуту от имени Лорана Кабилы, который был родом из провинции Катанга и принадлежал к народности луба.

Взаимоотношения различных этнических групп восточной части Заира всегда были напряженными, особенно отношения коренных земледельческих племен и полукочевых народов тутси, которые пришли из Руанды. Дестабилизация на востоке Заира, возникшая в результате геноцида в Руанде, стала последней каплей: многочисленные внутренние и внешние факторы сложились не в пользу коррумпированного и некомпетентного правительства страны.

В 1990-х годах по Африке прокатилась волна демократизации, и заирский президент Мобуту Сесе Секо был вынужден начать реформы. Он официально положил конец однопартийной системе, которую поддерживал с 1967 года, но в итоге все-таки не захотел идти по пути преобразований, чем оттолкнул от себя сторонников как в стране, так и за ее пределами. Заирское государство в тот период едва не перестало существовать: большинство населения выживало лишь за счет теневой экономики, а заирские вооруженные силы были вынуждены поддерживать себя за счет населения, что только усугубляло положение.

Около полутора миллионов беженцев, спасавшихся от творившегося в Руанде геноцида, осело в восточной части Заира. Среди них были и те, кто прятался от хуту, которые устроили расправу над тутси, и те, кто скрывался от Руандийского патриотического фронта, опасаясь возмездия со стороны тутси. В числе последних выделялись непосредственные организаторы геноцида, в том числе представители бывшей руандийской армии, и независимая экстремистская группа боевиков хуту – интерахамве. Именно эти ребята к нам и приближались.

Связавшись с посольством США и получив совет эвакуироваться, мы отправили крестьян собирать нашу команду, потом сложили образцы в одну емкость с жидким азотом и двинулись через джунгли: до взлетно-посадочной полосы в Лодже было 120 километров. Автомобили приходилось переправлять на понтоне.

Самолет французских документалистов, который должен был нас забрать, приземлялся в ливень. Как только самолет подрулил, его окружила толпа напуганных местных жителей, которые надеялись спастись от повстанцев Лорана Кабилы. Охрана вынуждена была стрелять в воздух.

Мы уже пережили сильное потрясение, а тут еще и погода оказалась такой отвратительной, что взлетать было опасно. Парень рядом со мной страшно нервничал. Другой мой товарищ, сидевший через проход, негромко молился. Мы боялись, что наш самолет разобьется, хотя не меньшее беспокойство вызывали плохо закрепленные предметы: их швыряло по всему салону, и мы опасались, что они кого-нибудь травмируют, повредят снаряжение или вышибут дверь.

Я повернулся к соседу и сказал: «Вы прожили хорошую жизнь, а раз не о чем жалеть, то и умереть не так страшно». Не то чтобы я был очень отважный и безрассудный, однако, если ты решил помогать в такого рода ситуациях, нельзя слишком много думать о собственной безопасности. Как убедить других не бояться, если ты сам во власти страха? Я не боялся смерти, и это всегда позволяло мне трезво спланировать свои действия, поскольку не нужно было подавлять собственный страх, прежде чем перейти к решению проблем.

Мы выбрались, хотя могло быть и по-другому. Вскоре после нашего отъезда повстанцы заняли ту деревню и казнили некоторых жителей, сотрудничавших с нами. Эти достойные, трудолюбивые люди стали жертвами чистого расизма, пешками в чужой игре. Даже если ты далеко, гнева и горя от мыслей об этом не становится меньше.

Исследование было прервано, но мы все же смогли доказать, что болезнь не передается от человека к человеку с той скоростью, которая необходима для поддержания эпидемии. Длинные цепочки передачи беспокоили нас, но не удивляли, учитывая природу заболевания. Да, вспышка стала возможна из-за прекращения вакцинации от оспы, но мы убедились, что скорость репродукции оспы обезьян ниже единицы, а значит, следующей глобальной пандемией она не станет. Это была серьезная проблема, но не катастрофа вселенского масштаба.

В случае с натуральной оспой хорошо то, что у нее нет животного резервуара: если искоренить ее у людей, проблема исчезнет. Существует также очень эффективная вакцина, которую можно применять по принципу «кольцевой вакцинации» – прививать всех, кто предположительно контактировал с зараженным человеком. Затем надо сформировать еще один барьер иммунитета – привить «второе кольцо», то есть людей, которые могли контактировать с людьми в первом кольце.

С оспой обезьян все по-другому. Она не только способна на много лет отступить в джунгли, чтобы потом снова атаковать человека, но и хранится в удобном «футляре» – грызунах. В наши дни самых опасных с инфекционной точки зрения грызунов можно найти где угодно.

⁂

Как ни странно, семь лет спустя мне довелось еще раз встретиться с оспой обезьян. В мае 2003 года в клинику в Висконсине поступил трехлетний мальчик с лихорадкой неизвестного происхождения, которая сопровождалась высокой температурой (39,4°C), отеком глаз и красной везикулярной сыпью. Врачи изучили под электронным микроскопом взятые из ранок образцы содержимого и увидели вирусы в форме кирпичиков – отличительный признак оспы. Доктора связались с местным департаментом здравоохранения, а тот – с Центрами по контролю и профилактике заболеваний.

Оспа обезьян появилась в США впервые, поэтому сотрудники системы здравоохранения призадумались: как заболевание, никогда не выходившее за пределы Центральной Африки, попало на американский Средний Запад?

Оказалось, что месяцем ранее один техасский импортер получил из Ганы партию африканских грызунов. Всего 762 особи: гамбийские крысы, полосатые и древесные белки, кистехвостые дикобразы, сони и полосатые мыши. Грызунов разослали дистрибьюторам в шесть штатов, а также отправили в Японию.

В Иллинойсе дистрибьютор получил гамбийских крыс и сонь и разместил их с двумя сотнями луговых собачек[43], а затем продал этих луговых собачек в зоомагазины Висконсина, Иллинойса, Индианы, Миссури, Канзаса, Южной Каролины и Мичигана. У животных уже появились похожие на оспу ранки, но этого никто не заметил (представьте, что случилось бы, если бы это оказалась целенаправленная биологическая атака на США). Единственной хорошей новостью (для нас, а не для луговых собачек) стало то, что мы обнаружили идеальный вид грызуна для заражения оспой обезьян.