Контур человека: мир под столом - Мария Аверина

На следующий день на лестничной клетке состоялось совещание соседей девятого этажа. Выяснилось, что жена Сергея Ивановича очень любит собак, но у нее аллергия, и взять нашего жильца она к себе не может. У другой соседки на руках лежачая больная. Третий работал сутками, и с псом некому было бы гулять.

Бабушка была мрачнее тучи. Все соседи дружно клялись, что изо всех сил ищут новый дом для всеобщего любимца, а Тетя укоряющее смотрела на Бабушку. Любимец сидел в центре дружного соседского круга и виновато помигивал глазами, словно извинялся за то, сколько хлопот он наделал жалеющим его людям.

Между тем приближалась зима.

Все чаще промозглая ноябрьская сырость загоняла к нам в подъезд не только бомжей и подростков с пивом со всего района, но и мокрых котов и собак. Так на пледе рядом с нашим все еще безымянным другом появился… продрогший и худой котенок. Правда, прожил он со своим собачьим опекуном недолго: его забрала к себе соседка с пятого этажа. Но было очень трогательно наблюдать, как «недотерьер» терпеливо ждал, пока урчащий маленький «недотигренок» расправится с его котлетой или кусочком курицы. И только когда пушистое тельце сытно отваливалось от миски, закатывая глазки от подступающего сна, начинал есть сам. И как никогда не трогал мисочку с молоком, которую Бабушка наливала отдельно для трехцветного соседа.

Второй звонок Судьбы раздался тоже вечером.

– Прошел месяц! – провозгласила Нина Ивановна. – Я предупредила! Вчера в подъезде я видела крысу! С завтрашнего дня разложу везде крысиный яд. А на мусорнике шестого этажа использованные шприцы валяются. Про бутылки я просто молчу – хоть пункт сдачи стеклотары открывай. В подъезде, между прочим, маленькие дети есть. Поэтому сдайте, пожалуйста, деньги на домофон. Мне этот всеобщий бомжатник надоел.

– У вас же самой собака! Как же вам не совестно! – буквально захлебнулась от гнева Тетя.

– У меня домашняя собака! С прививками, на поводке и мытая.

С этими словами Нина Ивановна развернулась к нам задницей своего пуделя, безвольно висящего на ее руке и снова оскалившегося на коробку, где залег наш пес, и позвонила в квартиру напротив.

Я снова прорыдала всю ночь. Тетя поссорилась с Бабушкой. Утром выходного дня, кормя пса своими любимыми оладушками, которые утаила от Бабушки, я плакала не переставая – предчувствие чего-то недоброго, неумолимо подступающего ко мне не покидало. А он, помахивая хвостом, осторожно слизывал слезы с моего лица и… как всегда улыбался.

Раздраженная Тетя ушла на работу.

Не менее раздраженная Бабушка скомандовала мне скорее одеваться. Зинаида Степановна, время от времени убиравшая в квартире Нины Ивановны, принесла срочную весть: сегодня в «Гастроном» привезут сливочное масло! Следовало успеть отоварить на него талоны, ибо неизвестно, будет ли оно еще в продаже до конца месяца!

По дороге я все время ныла. Мало того что мне не улыбалось провести бо́льшую часть дня в толпе усталых и издерганных взрослых. Мысли мои были целиком заняты судьбой нашего питомца, и потому, проходя мимо него, положившего морду на трубу подъездной батареи и сладко дремавшего после обильного завтрака, я снова не смогла сдержать слез.

Один Бог знает, почему «недотерьер» в этот день за нами не увязался. Может быть, потому, что на улице было мрачно и промозгло, поскольку излет этой осени отличался снежной кашей под ногами, месить которую неуклюжими синими негнущимися сапогами и в шубе было невыносимо жарко. Лоб под шапкой и капюшоном печет сил нет как! Руки в варежках преют, шарф кусается, словом, идти у меня не было никакого желания, и я канючила всю дорогу:

– Не хочу в магазин.

– А кашу я тебе с чем давать буду? – настаивала Бабушка. – К тому же талоны пропадут.

– Я не буду есть кашу! Я вообще больше никогда есть не буду…

– И конфеты тоже?

– Конфеты?.. Конфеты бу-у‐уду…

– У нас и конфет нет…

– А ты купишь мне конфету? – По правде сказать, и конфет мне не хотелось, прямо какой-то дух противоречия засел во мне и не желал сдаваться.

– Нет, сейчас не куплю. Вот Света сходит в домоуправление, новые талоны получит, тогда…

– А когда она сходит?

– Через два дня.

– Тогда я два дня есть не бу-у‐у‐ду… пойдем домой…

– Не говори глупостей! – Бабушка была непреклонна и отступать от своих намерений не собиралась.

К снежной каше под ногами прибавился снегодождь с неба. Шуба стала постепенно набухать, мордаха у меня была вся мокрая, под свитерком на спине образовалась испарина.

Судя потому, что мы с трудом втиснулись в битком набитый распаренными людьми торговый зал, масло уже давали.

– Кто последний? За кем я буду? – надрывалась Бабушка.

Но ее никто не слушал. Толпа нервничала, волновалась, задние напирали, поскольку им было не видно подробностей разгоравшегося у прилавка скандала.

– Не, вы только посмотрите! – вытягивая шею, голосила какая-то женщина в меховой шляпке. – С ребенком она, понимаешь! Без очереди влезть хочешь?

– Да какой без очереди? – орал на шляпку из передних рядов покрасневший от натуги мужчина. – Она за мной уже часа три стоит!

– На предъявителя! На предъявителя! Одно лицо, одна пачка! – взвизгивал кто-то, кого совсем было не видно в кипящем людском водовороте.

– Одну пачку в руки давать! – категорично пробасил другой мужчина и, сняв мокрую нутриевую ушанку, отер красное вспотевшее лицо не менее мокрым рукавом пальто.

– То есть как это – по одной? Я же получила талоны на меня, на мужа и на ребенка! – отчаянно отбивалась от толпы молодая женщина. – Мне что же, и мужа с работы привести, и в очередь поставить?

– А он есть у тебя, муж-то? – цинично заржал кто-то.

– Да-да-да! – затараторила меховая шляпка. – Может, нет никакого мужа, а просто знакомый из ЖЭКа тебя лишними талонами снабжает?

– Вы что! Вы что! – слабо защищалась молодая мама. – Мне положено!

Притиснутая к самому прилавку, она с трудом держала на руках бессмысленно таращившего глаза в возбужденную публику и беззубым ртом мусолившего баранку довольно крупного малыша.

– Полагается ей! – снова взорвалась меховая шляпка. – Это еще надо проверить, законно ли ты их получила?! А то знаем мы вас, красоток! Везде своего не упустите! А мужики и рады…

– Эдак каждый тут по оболтусу с собой притащит и скажет, что это его. А то и по двое! Надо еще проверить, ее ли это ребенок! – вторил ей хрипловатый мужской голосок из толпы.

– По одной давать! – снова протрубила нутриевая ушанка.

– Нет, нет, на предъявленное лицо! На предъявленное лицо!

Энергично работая локтями, из толпы вынырнул очередной поборник справедливости – розовощекая, крепкая молодуха в платке.