Леди-обольстительница - Мередит Дьюран

— Надеюсь, это наконец разбудит мертвых, — промолвил он и швырнул кружку на землю.

Вокруг поднялся крик. Пожилая дама, сидевшая за соседним столиком, громко заявила, что Алекс сделал это нарочно. Мужчина, который пил ликер кюрасо, вскочил на ноги и стал браниться на незнакомом Гвен языке. Судя по всему, осколок стекла отлетел и ударился ему в ногу.

— Вы сильно покраснели, — тихо сказал Алекс. — Вам не по себе?

Он положил руку на стол и ударом кисти смахнул на землю стеклянную кружку Гвен.

У кафе на мостовой стали останавливаться зеваки. Гвен сидела ни жива ни мертва.

— У нас на столе почти не осталось посуды, — спокойно заметил Алекс. — Один графин. Если вы хотите продолжения спектакля, я готов разбить и его.

— Нет, — быстро возразила Гвен.

— Может быть, вы сами хотите расправиться с ним?

— Это уже не дерзость, а вандализм!

Алекс пожал плечами:

— Стол, стакан, характер юной леди — все это так легко разбить или сломать. Такая жалость.

Внезапно в предплечье Гвен кто-то вцепился стальной хваткой. Подняв глаза, она увидела официанта. Он что-то кричал, брызжа слюной. Алекс вскочил, схватил его за руку и произнес отрывистую фразу по-французски.

Однако официант продолжал браниться.

Костяшки на руке Алекса побелели, и официант наконец сдался, разжав пальцы. Алекс тут же отпустил его и снова уселся на свое место. Официант начал что-то быстро-быстро лопотать, ударяя себя в грудь. Из его цветистой речи Гвен разобрала только слово «жандармы». Она догадалась, что этот человек собирается вызвать стражей порядка.

Гвен вскочила на ноги, придерживая маленькую сумочку, висевшую у нее на поясе. Там лежали все ее деньги.

Она с трудом на ломаном французском извинилась перед официантом и повернулась к Алексу, который почему-то улыбался:

— Немедленно вставайте! Он грозится вызвать полицию!

Алекс кивнул:

— Да, действительно. — Он вздохнул: — Какая же вы зануда, Гвен!

Покопавшись в сумочке, Гвен быстро достала денежную купюру и сунула ее в руку официанту. Взглянув на нее, тот сразу же успокоился и, низко поклонившись, удалился.

По собравшейся на мостовой толпе прошел ропот. Зеваки как-то странно поглядывали теперь на Гвен.

Алекс рассмеялся.

— Что вас так развеселило? — топнув ножкой, взвилась Гвен. — Этот парень заслужил те пятьдесят франков, которые я ему дала.

— Вы дали ему в десять раз больше, — сказал Алекс, вставая. — Купюра была достоинством в пятьсот франков. Так вы разоритесь на взятках и чаевых. Вам следует научиться быть экономной.

Гвен больше не могла терпеть его насмешки и колкости.

— Ах, так? — вскричала она и, несмотря на протесты отца семейства, оторвавшего наконец глаза от своей газеты, схватила со столика американских туристов графин с мазаграном, напитком из черного кофе со льдом.

Алекс приподнял бровь. Глядя ему прямо в глаза, Гвен кинула графин ему в голову. Алекс увернулся. Толпа ахнула и взволнованно загудела. Графин разбился о булыжники мостовой.

Зеваки замерли, с нетерпением ожидая продолжения представления.

— Ну, это уж слишком, — заявил Алекс. — Правда, на этот раз вы, наконец, прицелились.

Кто-то легонько похлопал Гвен сзади по плечу. Обернувшись, она увидела официанта, который бесцеремонно протягивал руку, требуя денег.

— Снова дадите ему пятьсот франков? — насмешливо спросил Алекс.

Гвен проигнорировала его.

— Вот сто франков, — сказала она парню, приказывая суровым взглядом отказаться от этих денег.

Однако парень был не промах. Зажав купюру в руке, он снова низко поклонился и исчез.

Гвен повернулась к Алексу.

— Мне не нужна ваша помощь, — заявила она.

Ямочки, проступившие на его щеках, выдавали Алекса с головой: он едва сдерживал смех, стараясь казаться серьезным.

— Я это вижу, — сказал он. — Если хотите вести себя подобным образом — ради Бога. Но в следующий раз помните, что на покрытие ущерба вполне хватит пятидесяти франков.

Во французском светском обществе англичан, ежегодно наводнявших Париж, насмешливо называли «аристократами из Уэст-Энда». Парижане потешались над их грубыми нравами. Они высмеивали пристрастие англичан к шампанскому — истинные парижане пили его лишь на Масленицу, — их флирт с пухлощекими кокотками, работавшими в мюзик-холлах и кафе Латинского квартала, и продолжительные обеды, за которыми съедалось много говядины. Одним словом, французы считали, будто знатные англичане в Париже ведут тот же образ, жизни, к которому привыкли в Лондоне, с той лишь разницей, что в столице Франции у них есть возможность, наблюдая за нравами другого народа, утверждаться в собственном превосходстве.

Алекс с удивлением узнал, что Баррингтон поселился на улице Варенн. Вообще-то жившие в том районе французские аристократы свято оберегали свою территорию от иностранцев, изредка делая исключение лишь для некоторых заезжих американцев. Судя по всему, у Баррингтона имелись обширные связи среди представителей элиты французского общества.

Наблюдая за домом Баррингтона, Алекс пришел к выводу, что тот тщательно охраняет свое жилище, заботясь о том, чтобы в него не проникли посторонние. Слуга останавливал поставщиков, почтальонов и курьеров уже на подступах к крыльцу и позволял им подойти к главному входу лишь после долгих расспросов. Один из почтальонов стал громко возмущаться по этому поводу, считая, что тем самым унижается его достоинство. Услышав его возгласы, из дома вышел какой-то человек в шляпе-котелке, а второй выглянул из окна первого этажа.

Алекс сделал вывод, что дом, таким образом, охраняется тремя надежными стражами. Это выглядело довольно странно. Зачем английскому помещику такая охрана?

Понаблюдав полчаса за домом, Алекс решил пока не приближаться к нему. Следовало сначала собрать побольше информации о Баррингтоне и узнать, кому принадлежал дом, в котором он остановился.

А получить необходимые сведения можно у того, кто ездит по городу и собирает сплетни, об англичанах. Например, у Эльмы Бичем. Алекс вспомнил, что именно сегодня она собиралась побывать у своих знакомых, живущих на улице Варенн.

— Нет, — с рассеянным видом промолвила Эльма, — я не знаю, кому принадлежит этот дом.

Они стояли в холле отеля, пол которого был выложен мраморными плитами. Над ними висела люстра, а справа находилась парадная лестница, по которой должна была в скором времени спуститься Гвен. Приближалось время ужина.

— Но я, конечно же, могу это разузнать, — добавила Эльма.

— Я был бы вам очень признателен, — сказал Алекс. — Но все это, разумеется, должно остаться между нами. Знаете ли, у меня в Париже очень мало знакомых, я не веду здесь дел…