Всё сложно - Юлия Краковская

– Ну ты деньги мне собираешься отдавать?

Мне нужно было бежать в банк и снимать там, так как карточка, которую мне дали, была ограничена и снять нужную сумму можно было только за несколько подходов. Она отчитывала меня за то, что я пришла с работы позже и не предупредила Жоару, которая оставалась с Роми. Или за то, что у меня в квартире слишком грязно, и Жоаре тяжело убирать. Она даже сочла своим долгом рассказать мне, как часто я должна менять постельное белье. Я постоянно была в чем-то перед ней виновата, и, когда я видела, что она звонит, у меня начиналась паническая атака. Однажды моя подруга детства с мужем приехали в Париж отпраздновать его пятидесятилетие. Задолго до их приезда мы с Жоффруа были приглашены на ужин в ресторан. Я заранее договорилась с Жоарой, что та присмотрит за Роми, пока мы будем развлекаться. В назначенный день я пришла на работу, одетая для ресторана, Карин отозвала меня в сторону:

– Мать Жоары в Марокко попала в больницу.

Жоаре было под шестьдесят, соответственно мать ее была, прямо скажем, не первой молодости.

Карин продолжила:

– У нее нет страховки, и ей нужны деньги. Я не очень-то хочу давать, ее матери сто лет, поди, да еще там, в Марокко. Может, скинемся?

– Если надо, я в деле, – сказала я, хотя давать деньги на какую-то неизвестную старуху в Марокко, когда предстояло покупать зимнюю одежду всей нашей семье, мне совсем не улыбалось. Но я поняла, что это некий побор, в котором придется участвовать.

Я не особенно нуждалась в услугах Жоары ни в качестве няньки, ни в качестве уборщицы, но Карин сказала, что Жоаре нужны деньги и пусть она у меня поработает. Я согласилась, понимая, что лучше соглашаться с такими требованиями.

Через день мне позвонила Карин:

– Как ты могла попросить Жоару смотреть за Роми, когда я тебе сказала, что ее мать в больнице и ей предстоит операция?! Тебе что, плевать на то, что я тебе говорю? Ты бы хотела смотреть за чьим-то ребенком в такой ситуации? У тебя есть хоть немного эмпатии и сострадания? Я поражена, на самом деле, и очень разочарована.

– Подожди, но она же сама захотела, и я ей плачу, я же не об одолжении ее попросила, да и она ведь могла отказаться.

– Ты ничего не понимаешь, Жоара не может никому ни в чем отказать.

– Жоара не является самостоятельным взрослым человеком?

– Нет, все, что ты хочешь ее попросить сделать, ты должна согласовывать со мной!

– Хорошо, – выдавила я, полностью обескураженная.

Тут же подступила знакомая паническая атака, мне стало трудно дышать. Затряслись руки и поплыло перед глазами. Мои нервы превратились в одну сплошную болевую точку. Это была просто физическая боль, которая пронзала от солнечного сплетения до спины.

«Господи, да тут сильно попахивает безумием», – ужаснулась я. А никаких других друзей или подруг у меня здесь не было.

Холодало, дни стали серыми и тоскливыми. Пришла пора покупать зимнюю одежду и обувь, которой у нас, разумеется, не было. Я обнаружила, что покупать зимние вещи я совсем не умею – последний раз я покупала их еще в Советском Союзе. Ни особых денег, ни времени, чтобы выбирать одежду, у меня не было, так что покупать себе одежду я могла только на вокзале за несколько минут до отхода поезда. Дешевые свитера были синтетическими и не грели, а шерстяные – сразу же пошли катышками и выглядели весьма непрезентабельно. К тому же купленные в сетевых магазинах вещи были совершенно лишены индивидуальности и какой-либо идеи – в такой одежде я не чувствовала себя собой. Строго говоря, в это время я не чувствовала себя собой вообще ни в какой области жизни.

От природы довольно дерзкий и гордый человек, я сходила с ума оттого, что постоянно пресмыкаюсь и боюсь, что терплю в своем доме мужчину, которого давно отправила бы на все четыре стороны, что я непонятно как одета, что я уже даже некрасива – на меня совсем не смотрели мужчины, как, впрочем, и я на них. По ночам я не могла спать, я все время высчитывала, сколько денег у меня на счете и хватит ли их до конца месяца. Притом что я экономила каждую копейку, деньги улетали как в трубу. Единственное, что радовало – я очень похудела. И я все еще любила Париж, мне было интересно во Франции. Я радовалась смене сезонов, всего этого мне очень не хватало на протяжении двадцати шести лет, и я все еще надеялась, что Жоффруа найдет работу и станет прежним. Меня невероятно смешили объяснения знакомых, что он-де тяжело переносит переезд и у него депрессия: он вернулся в свою страну, где отсутствовал два года – вот такая эмиграция. Хотя удивительно, что здесь у него не было ни одного друга или даже приятеля – никто никогда ему не звонил. За полгода нашей жизни во Франции его тетка позвала нас в гости на какой-то детский праздник один-единственный раз. У ее семьи был большой красивый новый дом с небольшим садиком. Когда Жоффруа представил меня своей тетке, она посмотрела на меня вполне доброжелательно, но сказала: «Бедняжка». Мы провели там всего пару часов даже без угощения, а ехали по два часа в каждую сторону. Выйдя из этих гостей, пришлось срочно бежать и искать ресторан, потому что Роми умирала от голода.

Мне все еще не хотелось сообщать подробности своей жизни родителям, я боялась их расстраивать и пугать. Я разговаривала с ними довольно часто, но рассказывала им только о хорошем. И, конечно, я постоянно говорила с Нинель. Я не знаю, как выжила бы без нее. Она и сама проходила очень непростой период в жизни. С большим трудом устроившись на работу через какого-то знакомого, чтобы работать под его началом, она обнаружила, что этот человек абсолютно безумен. Сначала он стал подкатывать, а получив отказ, начал без перерыва оскорблять ее и унижать, это происходило на глазах у сотрудников, и она ничего не могла с этим сделать. Она тащила на себе мать и дочку, и никаких вариантов не оставалось. Мы поддерживали друг друга как могли.

В конце ноября дети Гая сообщили нам, что у него очень болит спина. Восемь лет армии и стресс дали себя знать. Карин сказала мне, что он буквально парализован и уже несколько раз был в больнице. Я попросила Жоффруа пойти к нему и помочь, принести еды. Жоффруа с радостью кинулся помогать Гаю, они к тому времени немного подружились. Иногда Жоффруа ходил по вечерам к Гаю пропустить по стаканчику. Я была только рада, что у меня появились свободные от него вечера, тогда я могла подольше побыть с Роми.

Появилась приятельница и у меня. Гаэль была подругой Карин, она недавно развелась и вела веселый образ жизни. Мы быстро нашли общий язык, и я тоже забегала к ней иногда на стаканчик. Мы болтали о своем о женском, то есть о мужиках, благо тема эта неисчерпаемая и во всех странах одинаково популярная. Никаких ментальных различий в этом плане я не обнаружила.

Я очень много писала в фейсбук, что и до сих пор оставляет мне иллюзию вовлеченности в жизнь своих друзей и облегчает разрыв. И еще я вдруг стала запоем читать книги. Я не читала книг уже много лет. Перерыв от социальных сетей на чтение книг я делала только во время беременности. Меня каким-то загадочным образом тошнило от компьютера. Я прочла еще пару книг после родов, но в основном я читала только то, что предоставляли мне социальные сети: посты, статьи, холивары. Книги казались слишком длинными, казалось, что события в них развиваются слишком медленно. А во Франции я вдруг обнаружила какую-то новую и созвучную с теперешней жизнью литературу, в которой все было динамично, живо, проходило перед глазами видеорядом и при этом было умно. Именно чтение спасало меня в этот период.