Дублин - Эдвард Резерфорд

Некоторое время мужчины обсуждали процедуру. Дойл знал: если ответственность берет на себя Тайди, ничто не будет упущено. К тому же пять шиллингов за услугу были приняты с энтузиазмом. И Тайди в качестве дополнительной любезности предложил поговорить с регентом о музыке. Когда Дойл и Тайди закончили обсуждение самой службы, Тайди перешел к последнему пункту:

— Вы желаете, чтобы звонил колокол?

— Конечно, — кивнул Дойл.

Большой колокол собора Христа звонил не только к началу кафедральных служб. Каждое утро в шесть часов и каждый вечер в девять он подавал Дублину сигнал о начале и конце рабочего дня. Были и другие причины к тому, чтобы звонить в колокол. Он мог издавать печальный звон, сообщая об уходе в вечность некоего джентльмена, или радостно гудеть, передавая весть о рождении какого-нибудь важного наследника. За колокол тоже отвечал Тайди, и его жалованье предусматривало звон к началу службы. А дублинские гильдии платили ему еще и прекрасную стипендию в двадцать фунтов в год за утренний и вечерний звон; все другие случаи оплачивались отдельно.

— Я могу устроить такой же перезвон, как для леди Лофтус, — предложил Тайди.

Леди Лофтус — вдова знатного горожанина, умершая год назад.

— И сколько это будет стоить? — спросил торговец.

— Двенадцать шиллингов и шесть пенсов, — ответил Тайди.

— Многовато.

Хотя Дойл и был весьма богат, но такая цифра его несколько ошеломила.

— Она была очень набожной леди, сэр, — пояснил сторож.

— А-а… — Дойл вздохнул. — Ладно.

И, договорившись о времени отпевания на следующий день, он ушел.

В течение всего разговора юный Фэйтфул Тайди стоял рядом, молча наблюдая за всем. Теперь отец окликнул его.

— Ну, Фэйтфул, — спросил он, — что ты об этом думаешь?

— Ты получишь двенадцать шиллингов сверх пяти шиллингов обычного жалованья? — спросил мальчик.

— Именно так.

— Дойл богатый, — заметил изумленный Фэйтфул.

— Верно. Но ты должен обратить внимание не на Дойла, а на доктора Пинчера, сынок, — пояснил ему отец.

— На Старую Чернильницу?

Таким неуважительным прозвищем дети наградили всегда одетого в черное проповедника.

— Ты должен относиться к нему с уважением! — резко произнес его отец. — Этот человек, Фэйтфул, — тихо добавил он, — однажды выведет тебя на путь к богатству.

Орландо уже прислал сообщение, что придет на похороны, и Энн тоже собиралась, ведь Дойл был их кузеном. Однако в тот день средняя дочь Энн слегла в постель с лихорадкой, и Энн предпочла остаться дома, а представлять их семью должны были Уолтер и их старшая дочь. Они как раз выходили из дому, когда появился брат Энн.

К ее удивлению, Орландо пришел не один, а с мужчиной, которого она никогда прежде не видела, — красивым, светловолосым, на несколько лет моложе ее самой, как она предположила. Мужчина остановился у входа за спиной Орландо.

— Это Бриан О’Бирн из Ратконана, — сообщил Орландо. — Мы вместе собрались ехать в Фингал, а поскольку он не знаком с тещей Дойла, то я подумал, что он мог бы подождать меня здесь, в доме, пока не закончатся похороны.

— Разумеется, — беспечно ответил Уолтер. — Энн все равно остается, так что она составит ему компанию.

Он шагнул навстречу гостю, а тот вежливо склонил голову в сторону Энн. Энн, конечно, слышала об О’Бирнах из Ратконана, но, насколько она помнила, ни с кем из них прежде не встречалась, а потому в ответ просто улыбнулась, предлагая войти. У самой двери стоял юный Морис. Он с изумлением уставился на лицо гостя и вдруг воскликнул:

— Смотрите-ка, у него зеленые глаза, как у меня!

О’Бирн сделал шаг вперед и тоже всмотрелся в мальчика.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Морис, сэр.

— Что ж, Муириш, — произнес он имя на ирландский лад, — у тебя и в самом деле зеленые глаза. — И мягко рассмеялся.

Прошло уже почти девяносто лет с тех пор, как Морис Фицджеральд, сын Шона О’Бирна, уехал в Дублин и стал на английский манер называться Смитом. Бриан предположил, что хозяин дома знает о том, что они дальние родственники, но все равно заговорил с осторожностью.

— В роду О’Бирнов, — небрежно заметил он, — зеленые глаза появляются не в каждом поколении, но они всегда возвращаются, рано или поздно. — Бриан вопросительно посмотрел на Уолтера, и тот кивнул, давая знать, что понимает. — А мальчику это известно? — тихо спросил Бриан, чтобы Морис не услышал. Уолтер отрицательно качнул головой. — Ну и от меня не узнает. — Потом он заговорил громче, обращаясь к Морису: — Видимо, в твоем роду то же самое, Муириш.

В это мгновение зазвонил большой колокол собора Христа, и через несколько мгновений Уолтер и Орландо ушли.

Следующий час прошел для Энн весьма приятно. Пока она занималась хозяйством, присматривая и за больной дочерью, Бриан О’Бирн сидел в гостиной с Морисом, явно очарованным гостем. У Уолтера Смита имелись шахматы, он учил сына играть, чем Морис весьма гордился, и вскоре мальчик спросил ирландца, знаком ли тот с игрой. Забавно было смотреть на этих двоих, с изумрудными глазами, когда они сидели напротив друг друга, углубившись в игру. Энн также забавлялась, видя, что О’Бирн весьма ловко позволяет Морису выигрывать.

— Шах и мат! — слышала она время от времени радостное восклицание сына, а затем мягкий, приятный голос О’Бирна грустно соглашался:

— Да, ты прав, Муириш, я побежден.

Энн и сама поговорила с гостем, расспросила о Ратконане, узнала, что Бриан женился несколько лет назад и у него двое детей. Он также с чувством пояснил, что в долгу перед ее отцом. И что именно поэтому, когда недавно ему нужно было провести одну вполне законную сделку, он отправился прямиком к ее брату Орландо. Похоже, ее брату понравился этот красивый ирландский джентльмен, и Энн вполне его понимала. Она даже заметила, что надеется снова с ним встретиться.

Прошло уже почти два часа, и Энн нужно было уделить внимание дочери. Тогда Бриан О’Бирн предложил им с Морисом прогуляться и встретить Уолтера и Орландо, когда те будут возвращаться.

Бриан с мальчиком направились к старому толселу и подземной усыпальнице собора, где после окончания службы проводили захоронение. Бриан с Морисом стояли на другой стороне улицы, на некотором расстоянии, и негромко разговаривали, пока наконец все не начали расходиться. Кое-кто пошел к дому Дойла, где должны были подать закуски; другие останавливались группами, разговаривая. Через несколько минут вышли Уолтер Смит и Орландо. О’Бирн остался стоять на месте, а Морис побежал им навстречу и подвел к своему новому другу. Все вместе они несколько минут наблюдали, как расходятся люди.

— Я уже поговорил с кузеном Дойлом и его родными, — сообщил Орландо О’Бирну. — Так что мы с вами можем прямо сейчас отправиться в Фингал.