Низина - Джумпа Лахири

— И что, даже теперь они не хотят тебя видеть?

Она пожала плечами:

— Они нервничают, и я их не виню. Я могу скомпрометировать их. Как и твоих родителей.

— Но кто-то же близкий у тебя есть?

— Ко мне приезжал брат, когда все это случилось. Он приезжал на похороны. Они с Удаяном дружили. Но он в семье ничего не решает.

— А еще что-нибудь ты можешь мне рассказать?

— А что ты хочешь знать?

— Я хочу знать, что случилось с моим братом, — сказал он.

Все произошло за неделю до праздника Дурга-Пуджо. В месяц Ашвины, в первой фазе прибывающей луны.

Возле трамвайного депо Гори со свекровью наняли велорикшу, чтобы ехать домой. Уселись, поставили пакеты с вещами на колени и под ноги. Они занимались покупками целый день и немного припозднились.

Подарков накупили для всей семьи. Новые сари для Гори и ее свекрови, панджаби и паджамы для свекра, отрезы ткани на рубашки и брюки для Удаяна. Простыни, тапочки, полотенца, гребни для волос.

У мечети на углу свекровь велела рикше притормозить и повернуть налево. Но рикша вообще перестал крутить педали и заявил, что никуда в ту сторону не поедет.

Свекровь кивнула на многочисленные свертки с покупками, обещала набавить ему за услуги. Но рикша все равно отказался везти женщин дальше. Все качал головой и ждал, когда они слезут. Поэтому остаток пути они шли с сумками в руках.

Дорога брала вправо, огибала празднично украшенные статуи божеств. При этом вокруг почему-то не было ни души. Вскоре впереди показались пруды, то есть до дома было уже рукой подать.

Возле первого пруда Гори увидела полицейский микроавтобус. Вокруг толпились полицейские и солдаты в хаки и касках.

Во двор Гори со свекровью вошли беспрепятственно и первым делом заметили: боковые чугунные ворота распахнуты. Ключ так и остался болтаться в наспех отпертом замке.

Они быстро сняли уличную обувь и поставили на землю сумки, потом стали подниматься по лестнице в дом. Примерно на середине Гори увидела свекра с поднятыми над головой руками. Он спускался шаткими, неуверенными шагами, словно боялся потерять равновесие. Как будто никогда в жизни не сходил вниз по этой лестнице.

За свекром шагал офицер и тыкал ружейным дулом в спину. Гори и ее свекрови офицер грубо велел поворачивать назад и спускаться вниз. Так что они не смогли сразу пройти в дом и увидеть комнаты, в которых все было перевернуто вверх дном. Сушившееся на террасе белье сорвано с веревки, дверцы шкафов распахнуты настежь. Подушки, одеяла сброшены с кроватей, уголь высыпан из корзин, на кухне даже крупу и чечевицу высыпали из банок. Словно искали не человека, а крошечный клочок бумаги.

Гори, ее свекру и свекрови приказали покинуть территорию дома, выйти на улицу и медленно, один за другим идти мимо прудов к низине, которая после проливных дождей опять была затоплена. Низина с пучками водяных гиацинтов походила на проеденное молью одеяло.

Гори шла под прицелом людских глаз. Жители близлежащих домов, прильнув к окнам, через щели в ставнях наблюдали за происходящим.

Гори и родителей Удаяна поставили на краю низины в рядок, ружейное дуло по-прежнему упиралось в спину свекра.

Из соседнего квартала доносились гудение морской раковины и звон колокола — где-то люди, дома или в храме, возносили праздничные молитвы божеству.

— У нас есть приказ разыскать и арестовать Удаяна Митру, — сказал военный, который, похоже, командовал остальными. Он объявил это в мегафон. — Если кто-то из вас знает, где он прячется, если кто-то из вас укрывает его, он должен сейчас немедленно выступить из строя вперед.

Все молчали, потом свекровь тихо проговорила:

— Мой сын в Америке.

Эта ложь некоторым образом была и правдой.

Офицер не обратил внимания на ее реплику, подошел к Гори, пристально глядя карими глазами, и приставил дуло к самому ее горлу.

— Ты — женщина из этой семьи? Жена Удаяна Митры?

— Да.

— Где твой муж?

У Гори просто пропал голос. Она не могла произнести ни слова.

— Мы знаем, он здесь. Мы выследили его. Мы обыскали дом, все входы и выходы оцеплены, так что он просто тратит сейчас наше время.

Гори почувствовала слабость в дрожащих ногах.

— Я спрашиваю тебя: где он? — повторил свой вопрос офицер и еще сильнее стал тыкать ей дулом в самое горло.

— Не знаю, — только и смогла вымолвить она.

— Врешь! Ты должна знать, где он!

В зарослях водяных гиацинтов в затопленной дождями низине — да, именно там, — Удаян сказал ей, он будет прятаться, если в квартал нагрянут с обысками. Он объяснил: там есть одно место, где заросли особенно густые. Удаян держал за домом пустую керосиновую канистру, ту самую, на которую вставал, чтобы перелезть через стену. Даже с раненой рукой у него сейчас это получалось. Он тренировался поздно по вечерам.

— Мы считаем, что он может прятаться в воде, — сказал военный и продолжал сверлить ее испытующим взглядом.

— Нет, — проговорила она будто бы про себя. Слово это просто прозвучало у нее в мозгу. Но она вдруг поняла, что только шевелит губами, как слабоумная дурочка. Но проговорила ли она что-нибудь вслух на самом деле? Может быть, прошептала? В этом она не была уверена.

— Что ты сказала?

— Ничего.

Офицер вдруг убрал дуло с ее горла и отошел, оглядываясь на низину, потом сказал другим военным:

— Он там, — и начал орать в рупор, голос загремел по всему кварталу: — Удаян Митра, сдавайся и выходи! Если ты не выйдешь, мы уничтожим твою семью! — Он помолчал и прибавил: — По одному члену семьи за каждый неверный шаг!

Сначала ничего не происходило. Гори слышала только собственное дыхание. Несколько солдат зашли в воду с ружьями наперевес, один из них выстрелил. Потом откуда-то из глубин низины послышался плеск рассекаемой воды.

И показался Удаян. Среди гиацинтов, по пояс в воде. Нагнувшись, он откашливался и жадно хватал ртом воздух. Правая рука его была перевязана бинтами. Мокрые волосы прилипли к голове, рубашка — к телу. Усы и борода — нестриженые, неухоженные. Он поднял руки над головой.

— Хорошо. Теперь выходи!

Он брел по воде через водоросли, потом остановился в нескольких шагах от берега. Он весь дрожал и пытался урегулировать дыхание. Гори с берега смогла разглядеть губы, которые никогда не смыкались полностью, его губы с ромбиком посерединке. Эти губы были сейчас синими. К рукам и шее прилипла ряска, по лицу стекала то ли вода, то ли пот.

Офицер приказал Удаяну склониться к ногам родителей и попросить у них прощения. Ему пришлось это делать только с помощью левой руки. Он подошел к матери и склонился ей в ноги.