Лунный плантатор - Руслан Ходяков

Люди привлеченные зрелищем человека жонглирующего кистями над куском залитого водой секла останавливались, крутили пальцем у виска и шли дальше. Но Вадика это не смущало. Он вообще не обращал внимание на людей. Он рисовал дождем город. Самый прекрасный город на земле. И дождь помогал ему в этом.

Вода текла по стеклу вниз к жестяному желобку у основания пюпитра, и далее, по этому желобку в стоящую на асфальте трехлитровую банку.

Банка наполнилась, Вадик прекратил рисовать, закрыл ее полиэтиленовой крышкой, спрятал в сумку, зачехлил мольберт, уложил кисти обратно в мешочек и пошел домой, счастливый и обновленный.

Дома он достал банку, приклеил к ней этикетку на которой фломастером написал «Дождь № 7», и поставил на подоконник в ряд точно таких же банок с водой и этикетками. Затем он взял стул, развернул его спинкой вперед, сел напротив окна, положил руки на спинку, а подбородок на руки, и просидел так несколько часов зачаровано глядя на дождь в банке, пока в дверь к нему не позвонил Родик.

— Проходите, пожалуйста, — застенчиво произнес Вадик Кулебякин, делая назад шаг, похожий, скорее на реверанс и впуская Родика в свою комнатушку. — Вы Родион? Ната мне звонила… Сказала, что вы придете… И все такое… — Он замялся, спохватился и подвинул Родику стул стоявший у окна. — Садитесь, пожалуйста… Вот. Извините… — еще больше смутившись произнес Вадик.

Рисовальщик Кулебякин был самым скромным и застенчивым человеком на земле.

Родион почувствовал себя неудобно, словно застал Вадика за каким-то чрезвычайно интимным занятием вроде онанизма.

Неловкое молчание повисло в воздухе. Стало слышно как за стеной соседка переставляет банки в буфете в поисках малинового варенья. Вадик, вздохнул и присел на краешек тахты. Родик оставил у порога мокрый зонт, ангажированный на время у Наты, и осторожно опустился на предложенный ему стул. Ему почему-то захотелось выйти из комнаты, снова тщательно вытереть ноги о коврик на пороге, постучать в дверь и попросить разрешения войти, хотя он помнил наверняка, что все это только что проделал.

— Эээ… — собрался было нарушить молчание Родион, но запнулся, потому, что в Вадик в тоже самое мгновение произнес свое «эээ», намереваясь, что-то сказать.

— Эээ… — Кулебякин замолчал, спохватившись.

— … Вот, — закончил Родион свое «эээ».

— … Да, — многозначительно сказал Кулебякин и замолчал.

— Я не помешал? — спросил Родион, снова пытаясь взять в свои руки нить разговора.

— Нет-нет! Что вы! — Вадик как ужаленный подскочил с тахты.

— Сидите-сидите, — ласково, по-отечески успокоил его Родион.

— Спасибо, — с благодарностью в голосе произнес Кулебякин и снова присел на свое место.

Теперь Родиону захотелось предложить Кулебякину чаю, словно он, Кулебякин был в гостях у Родика, а не наоборот.

— Ната сказала мне, что вы… Эээ… — начал Родик, — Рисуете?

— Рисую, — сознался Кулебякин и покраснел. — Хотите посмотреть?

— Хочу, — кивнул Родик. — Если можно, — добавил он с осторожностью.

— Конечно, конечно, — засуетился Вадик Кулебякин, подскочил со своего места и заламывая руки стал метаться по комнате. — Где же он? Где же он? Где? — Вадик всхлипнул. — Вы не видели? — Кулебякин остановился и внимательно посмотрел на Родика.

— Что? — спросил Родион.

— Альбом с моими рисунками? И все такое…

— Вы у меня спрашиваете?

— У вас.

— Понятия не имею.

— Интересно, — Вадик остановился посреди комнаты и стал задумчиво грызть ноготь большого пальца. — Интересно, — еще раз повторил он себе под нос. — Очень интересно.

«Да уж, — подумал Родик. — Чем дальше, тем интереснее! Ну и Натка! Ну и присоветовала она мне уникума!»

Родион посмотрел по сторонам. Жилище Вадика Кулебякина нельзя было назвать просто интересным. Оно было ПРОСТО-СТРАННЫМ.

Обшарпанный шкаф, стол, тахта и…

Море одуванчиков!

Кругом плескалось белоснежное море одуванчиков! Не желтые цветочки из которых девчушки по весне плетут смешные венки, а именно те самые пушистые маковки, которые появляются к концу июля в каждом дворе, на каждой лужайке, вдоль газонов и тропинок в городских парках.

Одуванчики были везде. На шкафу, на стенах, на потолке. Белоснежные головки обрамляли люстру и струились вдоль карниза единственного окна в комнате. И что действительно удивительно — все головки были целыми. Ни одной хоть сколько-то ущербной. Только ровные, гладкие белоснежные пушистые шарики. И этих шариков было бесчисленное множество! Рай из одуванчиков!

Стену над тахтой украшало воздушное панно или скорее барельеф выложенный одуванчиками и изображающий… Трудно сказать, что именно. Скорее это изображение напоминало движение кучевых облаков в ветреный летний день. Родик уже было отвел взгляд в сторону, но вдруг снова посмотрел на барельеф. Ему показалось, что расположение облаков на барельефе изменилось.

«Чертовщина какая-то!» — подумал он.

— Это свет играет так… — смущаясь пояснил Вадик, заметив недоумение Родиона. — Всем кажется, что они движутся, а на самом деле это свет… И еще сквозняк… Наверное… И все такое…

— А почему одуванчики? — спросил Родик.

— Как же? — Кулебякин всплеснул руками. — Как же? Разве вы не понимаете?

— Нет, — Родик покачал головой. — Не понимаю.

— Никто не понимает, — расстроено вздохнул Вадик. — Никто.

— А чего тут понимать?

— Это же тайна? Разве не понятно?

— Нет.

— Смотрите, — Вадик сложил ладони лодочкой. — Вот это желтый, глупый одуванчик. — Видите?

Родик кивнул:

— Допустим.

— Очень желтый… Очень глупый… На излете мая…

— Чертовски поэтично, — сказал Родик.

— Да, — согласился Вадик Кулебякин. — Очень. Очень поэтично и трогательно. — он посмотрел на свои сложенные лодочкой ладони словно они были наполнены желтым цветом. — Видите? — еще раз спросил он.

— Вижу.

— А теперь не ведите, — Вадик сложил ладони горстью.

— Теперь не вижу, — согласился Родион мысленно покрутив пальцем у виска.

— Потому, что настала ночь, — пояснил Вадик. — Первая ночь лета. И все такое…

— Замечательно, — с усмешкой в голосе прокомментировал Родион.

— А наутро произошло чудо, — Вадим раскрыл горсть медленно, как раскрывается бутон цветка и на ладонях у него оказалась белая пушистая головка одуванчика. — За одну ночь, желтый, глупый цветок превращается в белый пушистый шарик. — Разве не чудо? — Вадик посмотрел на Родиона большими, ясными глазами.