Меч и перо - Асан Кенжебаевич Ахматов

сейчас на балконе под утренним дождём, ей почему-то подумалось и о том, что она помнит все свои дожди, которые были у неё в жизни. Тогда она спросила отца: «Скажи, папа, а почему сегодняшний дождь не похож на вчерашний?» На что отец ей ответил: «Дожди бывают разные. Они как люди – добрые, хорошие, а некоторые из них – сердитые и злые». «Значит, у них есть свой характер?» – удивилась она. «Наверное, у них есть и душа», – предположила мама и мечтательно улыбнулась, а отец поднял Айганыш высоко к небу: «Ты – моё облако, я – твой дождь!» С тех пор для Айганыш каждый дождь был неповторимым и особенным. Вот и сегодняшний – показался ей добрым, благожелательным, и должен был принести что-то хорошее. С такими мыслями она вернулась в комнату и плотно прикрыла за собой балконную дверь, будто опасалась, что за ней могут войти её тревоги, которые она оставила на улице, вместе с дождём. Поправив промокшие волосы, она вытерла полотенцем лицо и снова посмотрела на портрет мужа. «Вот так, мой дорогой, время, как ручеёк от дождя, бежит и бежит по дорожке…» – не успела она додумать до конца, как из кухни послышался голос Мурата:

– Мама, ты уже встала?

– Да, сынок, – она взяла себя в руки и оставила всякие мысли о дожде и недавнем странном сне. Выйдя из своей комнаты, Айганыш направилась в ванную.

– С добрым утром! – поприветствовал её сын.

– С добрым, сынок, – в свою очередь поприветствовала она его и скрылась за дверью.

Пока Айганыш принимала утренний туалет, Мурат приготовил завтрак.

– Мама, прошу Вас к столу, – пригласил Мурат мать, когда она появилась на кухне.

– Спасибо, сынок, – с благодарностью посмотрела она на сына. – Если ты обо мне заботишься, значит, я действительно не зря прожила свою жизнь, – улыбнулась она и села на своё место у окна. Теперь у неё было отличное настроение. Мурат проворно налил чай и поставил перед ней тарелку с яичницей-глазуньей.

– Почему прожила? Жизнь только начинается, – подхватил он разговор. – Когда-то я обещал тебя сделать самой счастливой мамой, и я сдержу своё слово.

– Моё счастье – это ты, поэтому я уже счастливый человек. – Она рассеянно глянула в окно, выходившее на проспект Чуй, в центре города. Её внимание привлёк одинокий прохожий, который, по всей видимости, никуда не спешил. Укрывшись поломанным зонтом, край которого был загнут порывом сильного ветра, он неспешным шагом брёл по тротуару. Лица его из-за зонта не было видно. Но, видимо, это был уже немолодой человек. Прохожие, обгоняя его на ходу, искоса посматривали на этого чудака, который, хлюпая промокшей обувью по лужам, шел, погрузившись в свои думы. «Наверное, этому человеку одиноко, – решила Айганыш, и ей стало жалко его. – Одиночество – плохой спутник жизни». Взглянув на сына, она поблагодарила Бога за то, что у неё есть её Мурат. Поблагодарила Всевышнего, что чувствует себя счастливой, потому что в мире есть человек, которому она нужна. Ведь в этой жизни, если ты никому не нужен – беда. Она с нежностью посмотрела на сына и глубоко вздохнула. Это не укрылось от внимания Мурата.

– Мама, что случилось? Ты что-то интересное увидела на улице?

– Нет, сынок, всё нормально. Вспомнила кое-что.

– Надеюсь, хорошее? Ты не забыла главное? – мы с Салтанат подойдём к четырём часам!

– Не забыла, мой дорогой. Как я могу забыть такое! Всё будет в порядке. Ты же знаешь свою тётушку Гульжамал, кудесницу стола.

– Не сомневаюсь, мама. Когда вы вдвоем берётесь что-то приготовить… Ой, я про булочки забыл! – спохватился Мурат, потом вытащил из микроволновки вкусно пахнущую, подогретую сдобу и поставил на стол. – Попробуйте, мама, это вкусно.

– Спасибо, – улыбнулась Айганыш, показывая всем своим видом, что ей нравится такое отношения сына к ней. – Булочки, видно, из вашего ресторана, – подержала она разговор и взяла поджаристую, горячую, пышную.

– Да, это творение наших поваров, – не без гордости ответил ей Мурат.

– А тебе не надоело подрабатывать официантом, может, пора уже подумать о серьёзной работе? К тому же она отнимает у тебя всё вечернее время, – пожалела она сына, отхлебнув горячего чаю и откусив кусочек булочки.

– Никак нет, нечего прохлаждаться. Ну, всё, мне пора, – встал он из-за стола. – Когда окончу учёбу, тогда буду думать о другой работе. Я надеюсь, после учёбы заберу вас всех в Америку… Или в Канаду поедем.

– Ну, ладно, беги на свою учёбу, тебе не Америка сейчас нужна, а хорошо сдать государственные экзамены. Тем более, жениться надумал… Не рано ли? – неуверенно спросила она его.

– Нет, мама, думаю, не рано!

– Скажи… Она тебе очень нравится?

– Да, мама. Я влюблён в неё, – сказал Мурат и засмущался.

– Любовь – это прекрасно, – задумчиво произнесла она, сделав вид, что не заметила его смущения. И добавила: – Любить – это прекрасно!

– А быть любимым?

– Когда ты знаешь, что тебя любят – по крайней мере, знаешь, что в этом мире ты не одинок. Ну, всё, беги, мой Ромео, к своей Джульетте.

Мурат быстро оделся и через две минуты уже стоял на пороге. Открывая дверь, он на секунду задержался.

– Подожди-ка, сынок, – остановила его Айганыш, потом внимательно посмотрела на него и сказала: – Будь осторожен, нехороший сон мне привиделся.

– В наш век высоких технологий суеверия прочь, мама!

– Ты так похож на отца, – отметила она, ещё раз посмотрев на замершего на пороге сына. – Ну, всё, беги, – и тихо добавила, когда дверь за ним захлопнулась: – Мой маленький верблюжонок, пусть Бог тебя хранит!

В квартире сразу стало тихо.

Она снова прошла на кухню и, присев у окна, подумала: «Всё могло быть по-другому, если бы были живы Сабыр и старшенький – Адыл». Потом закрыла глаза, попыталась представить свою семью, сидящую вместе за круглым столом, для себя решив, что семье обязательно надо было быть большой. Ведь она непременно родила бы Сабыру кучу детей, и за столом сидели бы, гудя как пчелиный рой, их дети – мал-мала меньше. Но по воле судьбы какой-то пьяный водитель лишил её этого счастья… «Почему люди совершают такие поступки, от которых страдают другие, почему ломают чужие судьбы? Неужели за грехи других кто-то должен отвечать своей жизнью?.. Эх…» – в сердцах вздохнула она и обратила внимание на висевший в прихожей зонтик.

– Зонтик забыл, проказник, – заволновалась она и снова очутилась на балконе, чтобы окликнуть сына, не подумав, что сама может еще раз промокнуть под дождем. Она стала лихорадочно искать его глазами среди прохожих. Наконец заметила его силуэт:

– Сынок, зонтик забыл, зонтик! – крикнула она