Отель на краю ночи - Евгения Грановская

Ева слушала полупьяную трескотню бухгалтера и улыбалась. Мысли ее были далеко.

Она думала о том, что простые обыватели не понимают, насколько сложно поддерживать «звездный» статус. Пусть даже ты не Дженнифер Лопес и не Лайза Минелли, а просто Ева Коваль.

Они не понимают, какая это каторга — каждый день по два часа заниматься на тренажерах. Отказывать себе во всем — сладкого ни-ни, жирного — никогда, мучного — ни в коем случае! Вот и жуй целый день идиотский шпинат. А в перерывах ложись под каждого встречного продюсера и толстосума. Боже, какое же дерьмо этот шоу-бизнес! Кстати, чем воняет от этого бухгалтера?

— Послушайте, чем это от вас пахнет? — неприязненно спросила Ева.

— Пахнет? Вы, вероятно, об одеколоне? Это «Шипр», — объяснил Балога.

— Вы что, полведра на себя вылили? Какая гадость.

Виталий Евгеньевич слегка обиделся.

— Почему же гадость? Между прочим, это один из классических ароматов. Его придумали итальянские монахи. Когда-то он считался лучшим запахом…

«Когда-то и тебя, может, кто-то и принял бы за мужчину, гусак ободранный», — со злостью подумала Ева и отпила коктейль. Ей вдруг все опостылело. Какого черта она должна кривляться перед этим ничтожеством? Нужно затащить его в постель? Пожалуйста. Но только не флирт. Лучше сразу раздвинуть ноги, чем в течение часа выслушивать его бредни и строить ему глазки.

— Слушайте, как вас там…

— Виталий Евгеньевич.

— Виталий Евгеньевич, вы хотите со мной переспать?

Балога чуть не поперхнулся коньяком.

— То есть… как это? В каком смысле?

«Он еще и кретин», — с тоской подумала Ева.

— А разве тут могут быть другие смыслы? Вы мужчина, я женщина. Хотите залезть ко мне под юбку?

— Я… — Виталий Евгеньевич сглотнул слюну. — Право, я даже не знаю… Как-то это… неожиданно.

Ева вздохнула и пожала плечами.

— Ну, не хотите как хотите.

— Нет-нет, я не отказываюсь, — испугался Виталий Евгеньевич.

Ева усмехнулась. Еще бы он отказался.

— Тогда допивайте коньяк и пошли.

* * *

— Я был лишь тем, чего ты касалась ладонью… — пробормотал Балога, целуя Еве грудь.

— Ты что-то сказал?

— Это стихи Иосифа Бродского. В день Святого Валентина мы поздравляли наших женщин в отделе. Мне поручили… То есть я решил поздравить наших дам в стихах. Ну и заучил.

— Поразительно.

— Тебе нравятся стихи Бродского?

Ева усмехнулась:

— Мне нравится твой голос, когда ты их читаешь. Вижу, ты хорош не только в постели.

Балога самодовольно улыбнулся.

— Я веду здоровый образ жизни, — сообщил он. — Не пью и не курю. Каждый вечер выпиваю на ночь стакан теплой воды с медом. А по утрам — полстакана кваса, настоянного на шалфее. Ну, и йога, конечно.

— Ты занимаешься йогой?

— Не то чтобы всерьез, но… время от времени. Вот, смотри — это поза льва.

Бухгалтер сложил ноги по-турецки, оперся на кулаки и высунул язык. Тело у него было сухое и поджарое, а на тощей, жилистой груди пучками росли жесткие черные волосы.

Виталий Евгеньевич между тем встал на голову и скрестил ноги.

— Эта поза обеспечивает прилив крови, — сообщил он. — Очень полезно для головного мозга.

Ева посмотрела на его выкрутасы, и ее едва не передернуло от омерзения.

— Налить тебе минералки? — спросила она.

— Да, — ответил Балога, по-прежнему стоя вверх ногами. — Если тебе не сложно.

Ева выскользнула из-под одеяла, накинула на плечи покрывало и прошла к столику, на котором лежала ее сумочка. Вынув из сумочки снотворное, она отправилась к холодильнику.

Через минуту Ева вернулась к кровати со стаканом в руке.

— Держи. — Она протянула минералку Балоге.

Виталий Евгеньевич опустился на кровать, схватил стакан и жадно выпил до дна. Затем поставил пустой стакан на тумбочку, откинулся на подушку и поморщился.

— Черт, слишком много вина за ужином.

Он повернулся к Еве и протянул к ней руку, но тут же ее отдернул, словно боясь, что прикосновение уничтожит прекрасный фантом, заставит его раствориться в воздухе. Он все еще с трудом верил, что Ева — настоящая Ева Коваль! — находится в его постели.

Как же так получилось? Чем он ее взял? Что в нем появилось такого, что сама Ева Коваль не устояла перед ним? Та же фигура, тот же рост, то же лицо. А может быть, не совсем? Возможно, в лице появилось нечто, что принято называть «харизмой»? Уверенность в завтрашнем дне. Обещание лучшей жизни. В конце концов, сила и власть, которую дают человеку деньги!

Балога решил спросить прямо.

— Ева, почему ты со мной?

— Ты мне понравился, — ответила Ева.

Виталий Евгеньевич улыбнулся. Определенно кейс обладает волшебными свойствами и наделяет своего обладателя способностью нравиться женщинам.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил он вдруг, настолько неожиданно, что сам удивился.

Ева засмеялась.

— Обязательно!

— Я не шучу, — с волнением проговорил Балога. — Я всегда мечтал о такой женщине, как ты. Красивой, сильной, независимой. Поверь, я смогу обеспечить тебе достойную жизнь!

— Не сомневаюсь, — со смехом сказала Ева.

— Опять смеешься, — с досадой проговорил Виталий Евгеньевич. — А ведь я серьезно. Ева!

Балога вдруг навалился на Еву и стал осыпать поцелуями ее грудь и шею. На мгновение она брезгливо отстранилась, но тут же осадила себя и изобразила на лице блаженство.

— Дурачок, — сказала она и легонько шлепнула Балогу по костлявому лбу. — Какой же ты у меня дурачок.

— Ты выйдешь за меня?

— При одном условии. Достань из бара мартини, налей в бокал и принеси сюда.

— Это единственное твое условие?

— Возможно.

— Тогда я лечу!

Виталий Евгеньевич соскочил с кровати и резво зашлепал к мини-бару. Вскоре они уже пили мартини.

— Как вкусно… — улыбался бухгалтер. — Раньше я никогда не пил такие напитки. Если честно, раньше вообще не пил. Только пиво иногда. — Он отхлебнул из бокала и почмокал губами. Затем перевел взгляд на Еву и отрывисто спросил: — Так выйдешь за меня?

— Ну вот, опять заладил старую песню, — засмеялась Ева. — Я же сказала — выйду. Пей вино и ни о чем не беспокойся.

Виталий Евгеньевич поставил бокал на стол.

— Что-то меня разморило, — устало сказал он.