Отель на краю ночи - Евгения Грановская

Альберт полез было в карман за очередной бутылочкой, но передумал, решив сперва доделать дело до конца. Минут десять он забрасывал труп мокрой землей вперемешку с гнилыми листьями, загребая ее полными пригоршнями и швыряя вниз.

Затем выпрямился и посветил вниз фонариком. Дело было сделано. Альберт вытер грязные пальцы об мокрую траву и достал из кармана водку. Он открутил пробку, поднес бутылку ко рту, жадно глотнул. Огненная жидкость опалила горло и взорвалась в желудке. Еще маленький глоточек, после чего Альберт вновь завернул пробку и положил бутылочку в карман.

Обратный путь он решил проделать неторопливо, несмотря на вновь усиливающийся дождь. Слишком велик был шанс заблудиться в лесу. К тому же одежда все равно давно промокла и хуже уже быть просто не могло.

Дождь стучал по кронам деревьев монотонно и тоскливо. Альберт шел, выставив перед собой руки, чтобы мокрые ветки не хлестали по лицу. И вдруг сквозь шум дождя Альберту почудился какой-то звук, мягкий щелчок, словно кто-то наступил на мокрую гнилую палку. Альберт насторожился. В сердце засаднило от неприятного предчувствия. Несколько секунд Альберт вглядывался во тьму так сильно, что у него заболели глаза, затем крикнул:

— Кто здесь? Эй, я слышу тебя! Выходи, или я буду стрелять! — Из темноты послышалось глуховатое рычание. Альберт посветил фонариком, но не увидел ничего, кроме мокрых веток и черных кустов, похожих на огромные кучи земли.

В голове Альберта пронеслись прописные истины, которые каждому из нас вдалбливают с детства: дикий зверь никогда не кинется на человека, если его к этому не вынудить; все звери чувствуют страх, поэтому нужно вести себя смело и уверенно. Голос не должен дрогнуть.

— Я не боюсь тебя! — крикнул Альберт. — Слышишь, тварь! Убирайся отсюда!

Рычание стало громче и зазвучало еще более угрожающе. Теперь это была реакция зверя, готового вступить в схватку.

Поняв, что столкновения не избежать, Альберт поднял с земли острую ветку, решив дорого продать свою жизнь. Затем посветил перед собой фонариком. И тут увидел зверя. Это была большая черная тварь, стоявшая на четырех лапах. Тварь оскалила пасть, но Альберт, вместо того чтобы испугаться, почувствовал облегчение. Собака. Просто собака.

Алберт опустил ветку, чтобы не раздражать пса, однако не выпустил ее из пальцев.

— Я тебя не обижу! — спокойно сказал он. — Иди своей дорогой!

Пес еще несколько секунд таращился на Альберта, затем повернулся и растворился во тьме.

Альберт выждал еще с полминуты, чтобы убедиться, что зверь не вернется, потом перевел дух и вдруг заметил, что дождь почти прекратился.

Альберт достал из кармана бутылочку, сорвал пробку и приник к горлышку. Затем швырнул опустевшую бутылку в кусты и, пошатываясь, зашагал к отелю.

17

Егор остановился возле столика.

— Добрый вечер!

— Скорее ночь, — улыбнулась Анна, глянув на него снизу вверх. — Хорошо, что вы пришли.

Егор удивленно повел бровью.

— Вы не ослышались, — с улыбкой сказала Анна. — Я правда рада. Я хочу выйти на улицу, но одной как-то боязно.

— Погода не располагает к прогулкам, — заметил Коренев.

— Я знаю. Но я… Я не могу больше здесь сидеть. Этот запах… Алкоголь и табак… Если сейчас же не глотну свежего воздуха, я с ума сойду. Вы ведь проводите меня?

Коренев взглянул ей в глаза и спокойно ответил:

— Конечно.

На улице по-прежнему лил дождь. Анна накинула на голову капюшон и взглянула на Коренева.

— Пройдемся до парка?

— Почему бы и нет, — сказал Егор и поднял ворот.

Ветер отчаянно трепал Анне челку, зыбил темный мех на воротнике ее куртки. Пару минут они молча шагали вдоль железной ограды, отделяющей парк от освещенной площадки. Первым заговорил Коренев.

— С вами ведь что-то случилось? — негромко спросил он. — Там, в Москве.

Анна поежилась от порыва ветра.

— Почему вы так решили?

— Это видно, — сказал он.

По губам Анны пробежала быстрая, полная горечи усмешка.

— Неужели я выгляжу такой жалкой?

Коренев покачал головой:

— Вы выглядите прекрасно. Но я всегда вижу, когда у человека неприятности.

Еще минуту Анна шла молча, о чем-то размышляя. Потом тихо проговорила:

— У меня был выкидыш. А спустя несколько дней меня бросил муж. Я была вне себя от горя. Наглоталась таблеток и… — Она замолчала. Покосилась на Егора. Он неторопливо шел рядом. Лицо его было бесстрастно.

— Я прошла курс лечения, — продолжила Анна. — И теперь опекунский совет должен будет решить, могу ли я воспитывать своего сына.

Анна замолчала. Некоторое время она смотрела на черные деревья парка, чувствуя себя неловко, потом остановилась и, повернувшись к Кореневу, спросила:

— Ну, а вы? Что вас привело в эту глухомань? Семейные проблемы?

Егор тоже остановился.

— У меня нет семьи, — сказал он. — Два года назад моя жена умерла от крупозной пневмонии. Я тогда был в командировке, и начальство приняло решение ничего мне не сообщать. Когда я вернулся, ее уже похоронили.

Анна не поверила своим ушам.

— Но как такое может быть? Какое они имели право?

— Я сказал им то же самое. Но мне ответили, что так было нужно для дела.

— И что вы сделали?

— Подал в отставку. Они согласились, но сделали все, чтобы испортить мне жизнь.

Анна помолчала.

— Вы служили в «горячих точках»?

— Да. И там… было много такого, о чем я предпочел бы забыть.

— Получается?

— Что?

— Забыть.

Егор покачал головой:

— Нет. Днем еще ничего, а вот ночью… Снам ведь не укажешь на дверь. Они просто приходят, и все.

— Это правда, — тихо сказала Анна. — Они просто приходят.

Коренев достал из кармана сигареты и закурил.

— У меня в роте был один мальчишка, — сказал он, пряча сигареты и зажигалку в карман куртки. — Рядовой Прокофьев. Необстрелянный, пугливый, совсем домашний. Я вдолбил себе в голову, что обязан сделать из него «настоящего мужчину». Я был очень в себе уверен, понимаете? Да что там уверен — я считал себя богом. За все время службы я не получил ни одного ранения. Если стрелял, то всегда попадал в цель. Если вел группу, то приводил ее в конечный пункт без единой потери. Однажды все это должно было кончиться, но я об этом не думал.

Егор глубоко затянулся и выпустил густое облако дыма.

— Желая сделать из мальчишки мужчину, я послал его вперед. Через десять метров он наткнулся на растяжку. Взрывом парню оторвало ноги.