Отель на краю ночи - Евгения Грановская

— Если ради того, чтобы добиться успеха, мне придется переспать с ротой солдат, я это сделаю.

— Надеюсь, не понадобится, — сказал Альберт. — Одевайся, тебе пора.

— Думаешь, Балога все еще внизу?

— Когда мы уходили, этот сморчок дремал в кресле с бокалом вина в руке, и на лице у него застыла счастливая улыбка. Если его не развезет, он нескоро покинет гостиную.

Ева провела узкой ладонью по смуглой груди Альберта.

— У меня дурное предчувствие, — задумчиво проговорила она.

Альберт дернул уголками губ.

— Если бы я останавливался всякий раз, когда у меня было дурное предчувствие, я бы до сих пор работал учителем танцев в рабочем поселке Нижние Валуны, — отчеканил он.

Ева улыбнулась.

— Ты был учителем танцев?

— Да. Но я скорее откушу себе язык, чем снова возьмусь за это.

10

Луч фонарика скользил по кабинету, высвечивая одну вещь за другой. По всему было видно, что хозяин отеля — страшный аккуратист. Все вещи лежали на своих местах. На левой стороне письменного стола — стопка бумаг. Посередине — письменный прибор для резервирования документов. На одной стене — вставленные в багеты сертификаты и лицензии. На другой стене Егор увидел два больших, по всей вероятности, старинных кинжала в кожаных ножнах с бахромой. Должно быть, подарок какого-нибудь «партнера по бизнесу». Нынче такие игрушки в моде.

Прямо над столом висела большая репродукция: странник, стоящий на вершине холма и разглядывающий долину, покрытую дымкой тумана. Егор Коренев не был силен в живописи, но картина показалась ему знакомой.

Просмотрев документы, лежащие на столе, и не найдя в них ничего примечательного, Егор обследовал содержимое шкафа. Папки с бумагами, три бутылки коллекционного коньяка, несколько безделушек. В папках Егор также не нашел ничего, что заслуживало бы внимания.

Вооружившись отмычкой, он вернулся к столу и принялся отпирать ящички. Первый… Второй… Ничего интересного.

За двадцать минут Коренев обыскал весь кабинет, однако без ощутимого результата. Тем не менее Егор был уверен: что-то тут есть. Что-то, проливающее свет на исчезновение Виктора Лемоха.

«Возможно, я ошибся», — подумал Егор и пожал плечами. Он уже собрался уходить, когда услышал шаги. Кто-то неторопливо приближался к кабинету по ковровой дорожке. Слух у Коренева был прямо-таки звериный. Он не только услышал шаги, но и определил, кому они принадлежат.

Егор огляделся. Прямо перед собой он увидел дверцу, ведущую к туалету и душевой кабинке…

Замок сухо щелкнул, дверь кабинета распахнулась. Ярко вспыхнул свет, и Егор невольно зажмурил глаза. Затем снова открыл их и осторожно посмотрел в щель.

Рувим Иосифович закрыл дверь на замок и прошел к шкафу.

«Самое время выпить?» — подумал Егор и оказался прав: Грач достал из шкафа бутылку коньяка и бокал. Поставил бокал на стол, вынул из бутылки пробку и наполнил бокал наполовину. Затем тяжело опустился в кресло и закрыл глаза.

С минуту он просто сидел в кресле. Черты его лица разгладились, Егору даже показалось, что хозяин отеля уснул. Но вдруг глаза Грача открылись. Он поднес бокал к губам и сделал большой глоток. Почмокал губами, затем поднялся с кресла и прошествовал к стене.

Егор внимательно следил за ним.

Грач дотронулся рукой до угла картины. Послышалось тихое жужжание, и деревянная панель стены мягко отъехала в сторону, открыв взгляду металлическую дверцу сейфа.

Грач протянул руку и приложил большой палец правой руки к специальному сенсорному датчику. Раздался мягкий щелчок, и дверца приоткрылась.

Егор нахмурился. Он встречал такие сейфы и раньше. Замок распознает отпечаток пальца и реагирует на текстуру кожи. За стальной дверцей — пластина из сверхпрочного кобальтового сплава. Без специальной техники к такому сейфу не подступишься.

Грач распахнул дверцу, запустил внутрь руку и достал бумажный конверт. С конвертом в одной руке и с бокалом в другой вернулся к креслу.

Последующие десять минут Рувим Иосифович сидел в кресле, потягивая коньяк, и мрачно разглядывал фотографию, извлеченную из конверта. Вдоволь насмотревшись, Грач снова спрятал конверт в сейф, закрыл дверцу и задвинул деревянную панель. После чего допил коньяк, убрал бокал в шкаф, выключил свет и покинул кабинет.

Егор вышел из туалетной комнаты, дождался, пока шаги Грача стихнут в отдалении, приоткрыл дверь и ужом выскользнул в коридор.

11

— По-моему, мы заблудились.

Настя подсветила мобильным телефоном темный угол подвала, затем направила луч Данилу в лицо. Данил поморщился и прикрыл лицо рукой.

— Перестань.

Настя отвела луч в сторону.

— Здесь чем-то воняет, — сказал Данил.

— Это у тебя в штанах, — насмешливо заметила Настя. — Я с самого начала знала, что ты трус.

— Дай мне фонарик, я пойду впереди.

— Еще чего, — фыркнула Настя. — Это мой фонарик, мне его и нести. А ты и дальше прячься за моей спиной. В наше время мужчины только этим и занимаются.

Несколько секунд они молчали, оглядывая темные стены подвала.

— Почему ты так ненавидишь мужчин? — спросил Данил. — Они сделали тебе что-то плохое?

— Я их ненавижу, потому что они кретины, — презрительно ответила Настя. — Ты тоже. Просто пока еще маленький. Я никогда не забуду, как ты пугал меня в парке. Это омерзительно и подло. Куда нам идти? Тут четыре двери.

— Сейчас определю.

Данил достал из кармана спички и подошел к одной из дверей. Он чиркнул спичкой и внимательно посмотрел на язычок пламени. Затем переместился к другой двери и проделал то же самое. Затушив спичку возле четвертой, повернулся к Насте и сказал, указывая на дверь:

— Нужно идти туда.

— С чего ты решил?

— Пламя спички колыхалось, — объяснил Данил.

— И что?

— Это из-за сквозняка. За этой дверью есть выход наружу.

— Ты уверен?

— Да.

— Ладно, сделаю вид, что поверила тебе.

Настя подошла к двери, возле которой стоял Данил, и, взявшись за дверную ручку, брезгливо поморщилась.

— Как же здесь грязно…

Она толкнула деревянную дверь, сколоченную из струганых досок, и та, не издав ни звука, открылась. Данил потрогал дверные петли и растер смазку между подушечками пальцев.

— Петли недавно смазывали, — сказал он. — Тут часто ходят.

— Может, здесь винный погреб? — предположила Настя. — Хорошо, если так.

— А что в этом хорошего?

— Я бы разбила все бутылки!