Античный мир «Игры престолов» - Айеле Лушкау

Идея, что оружие и доспехи многое говорят о своем владельце или о том, кто их носит, хорошо нам знакома по средневековым геральдическим традициям, и весьма широко используется в «Игре престолов». Но значимость оружия для определения личности воина уходит корнями в античную эпическую поэзию, которая опиралась на кодекс, в соответствии с которым потеря оружия означала позор и малодушие. Считалось, что спартанские матери требовали от своих сыновей возвращаться домой «со щитом иль на щите», тем самым подчеркивая, что они ожидали, что дети явятся победителями (со щитом) или мертвецами (на щите). В эпической поэзии воины часто устанавливали условия поединка заранее, оговаривая, что, если один из них умрет, противник возьмет оружие поверженного в качестве награды за победу, а взамен отправит его тело домой для достойного погребения. В «Илиаде» Патрокл надевает доспехи Ахиллеса, чтобы ступить на поле боя, таким образом играя роль двойника Ахиллеса. Это почти срабатывает, но, когда его охватывает пыл сражения, вмешиваются боги и позволяют Гектору убить его и забрать доспехи в качестве трофея. Гектор не только снимает с тела доспехи, он идет дальше и надевает броню и оружие Ахиллеса. В результате, когда Гектор и Ахиллес наконец сходятся в поединке – событие, к которому шел сюжет всей поэмы, – Ахиллес сражается с Гектором, одетым в его собственные доспехи. Дерется ли он против самого себя? Конечно, нет, но он дерется со своим образом и должен восторжествовать над той частью себя, которая более не существует. С другой стороны, одной из причин, по которой мы уверены в победе Ахиллеса, является то, что он – сын богини, и эта богиня, хорошая, любящая мать, одарила его новыми сверкающими доспехами, изготовленными богом Гефестом. Новые превосходные доспехи Ахиллеса сигнализируют как о его развитии по ходу поэмы, так и о грядущей победе над Гектором: говоря на современный лад, у него было технологическое преимущество над противником.

Даже вид доспехов символичен. Они однозначно выделяли владельца среди других воинов и неприятелей и защищали его от вражеских стрел и оружия. Однако это не то облачение, которое принято носить вне боевого контекста; облачение в чьи-то доспехи означает намерение вступить в бой. Например, великий воин Ахиллес собирается на поле боя и впервые надевает новые доспехи, изготовленные для него богами.

Сцены вооружения, таким образом, являются характерными для эпоса, и не только для него. У Древнего Рима была священная граница – померий. В пределах этой границы, то есть в городских пределах Рима, граждане были заодно и жили, как правило, в мире. За ее пределами все римляне несли военную службу, а значит, находились на военном положении. Смена одежды была символом смены функций, и поэтому римские генералы снимали свои тоги (одежду, символизирующую дом и мир) и меняли их на палудаментум (плащ генерала), когда покидали Рим, чтобы принять командование. Возвращаясь, они снова меняли генеральскую мантию на гражданскую тогу, и никому не разрешалось носить меч в городских пределах Рима. В эпических сценах вооружения частично присутствует это формальное отличие разных мест и функций: в данный момент я ношу головной убор гражданина, в другой – боевой шлем. Но, помимо этого, сцены вооружения кинематографичны, потому мы так часто и видим, как делают это персонажи современных фильмов, начиная с короля Теодена во «Властелине колец» и заканчивая героиней Сигурни Уивер в «Чужих». В этих сценах есть своя логика: они создают напряжение, подготавливают к переходу от одной фазы событий к другой, а также обладают важной эстетической привлекательностью, так как чествуют красоту воина и его вооружение, как мы уже видели в случае с Лорасом.

Мы не видим, как вооружается Лорас: он предстает перед нами уже облаченным в доспехи. В 3-й серии 2-го сезона «Что мертво, умереть не может» показано больше, так как там есть сцена, написанная специально для сериала. В ней Ренли с Лорасом почти занимаются сексом, прежде чем Ренли удается оскорбить Лораса, после чего тот уходит обиженный. Поведение Лораса в этой сцене объясняется многими вещами: напряжением в связи кампании Ренли, присутствием сестры Маргери и ее ролью в качестве жены Ренли, недавним публичным поражением от руки Бриенны Тарт. Но что больше всего обижает Лораса, так это шрамы на груди Ренли, которые он замечает, когда его возлюбленный медленно раздевается (или пытается это сделать). Это действие так же символично: нагота интимна, потому что снимает барьеры между любовниками, отгораживает их от обыденной жизни (для сравнения, Маргери легко снимает свою рубашку, когда наступает ее черед быть с Ренли; функциональность ее действий означает, что их отношения являются политическими и утилитарными). Нагота Лораса – или почти нагота – в сериале также контрастирует с его образом в книгах, где он представлен лощеным и чопорным: на нем почти всегда прекрасные доспехи, и мы сразу замечаем, когда он появляется в белоснежных одеждах во время принесения клятвы королевского гвардейца. Таким образом, образ Лораса сводится к описанию внешней красоты: у него нет шанса показать свой внутренний мир, что, возможно, и привело сценаристов к созданию дополнительной истории о нем в телесериале.

Мы не видим, как вооружается Лорас, но можем посмотреть, как это делает его возлюбленный, хотя, к сожалению, это – сцена, в которой он умер. Кейтилин Старк заходит в палатку Ренли ранним утром, чтобы провести последние переговоры по поводу объединения войск братьев Баратеонов и короля Севера против Ланнистеров. Она застает Ренли в процессе подготовки к битве. Ему помогает Бриенна. Кадры беседы сменяются кадрами с изображением деталей доспехов, надеваемых Ренли, и это, в свою очередь, заставляет почувствовать нарастающую тревогу, вызванную приготовлениями к битве. Когда Кейтилин просит разрешения говорить с Ренли, Бриенна надевает нагрудник и панцирь поверх его туники, и мы видим цвета костюма: «Густо-зеленые, цвета летних листьев, королевские доспехи были так темны, что поглощали пламя свечей» (БК). Метафорическое сравнение с природой, стоит отметить мимоходом, символизирует настроение Кейтилин – все во тьме и пахнет смертью, даже мысль о возобновлении жизни летом. В этом весь смысл сцены: для Кейтилин и лето, и юность, и наивность уже в прошлом. Ренли и Бриенна готовятся к сражению и надеются на светлое будущее. По мере того как сцена раскрывается, Ренли продолжает снаряжаться, лорды вспоминают осаду Штормового Предела, а Бриенна помогает Баратеону закрепить латный воротник, убирает его волосы назад и натягивает стеганый подшлемник, чтобы снизить давление шлема. И когда Кейтилин в последний раз просит его отречься от короны, Бриенна подает перчатки и, что более важно, «шлем с золотыми оленьими рогами, которые сделают короля на полтора фута выше» (БК). Шлем-корона не случайно появляется именно в тот момент, когда Ренли заявляет, что время разговоров прошло, а Бриенна встает на колени, чтобы застегнуть пояс с мечом, и это – последний акт почтения Ренли в жизни.