Античный мир «Игры престолов» - Айеле Лушкау

Другая мысль, которая подталкивает нас к тому, что в «Игре престолов» Лорас и Ренли являются эквивалентами Ниса и Эвриала – или Ахиллеса и Патрокла из «Илиады» – заключается в том, что они являются или кажутся как товарищами, так и любовниками. Я говорю «кажутся», потому что для всех этих пар, от Ахиллеса до Ренли, и, таким образом, множества других между ними существует неопределенность касаемо того, являются ли эти пары любовниками, или они просто товарищи, испытывающие глубокие, но чисто платонические чувства друг к другу. В «Игре престолов», по крайней мере, нам помогает заявление Джорджа Р. Р. Мартина о том, что он действительно «хотел, чтобы они были геями», что довольно ясно демонстрирует телесериал, поэтому у нас не остается вопросов по поводу их любовной связи. Тем не менее стоит отметить, что решение НВО вызвало некоторую полемику, так как многие фанаты саги стали утверждать, что Ренли и Лорас не могут быть гомосексуалистами или что они никогда не замечали и не рассматривали подобную возможность. Забавно, что во времена Античности об «Илиаде» и «Энеиде» тоже велись подобные дискуссии, в которых ученые и комментаторы спорили о том, были героические пары любовниками или просто лучшими друзьями. Справедливости ради надо отметить, что в «Илиаде» нет убедительных доказательств любовной связи Ахиллеса и Патрокла. Они и правда близки, живут в одной палатке, чувствуют себя альтер эго друг друга и в основном ведут себя так, будто довольны своим собственным маленьким миром, но в поэме также говорится о том, как они ложатся в постель с женщинами (хотя стоит признать, что и это они делали параллельно друг другу). Лишь в «Мирмидонянах» Эсхила, трагедии о Троянской войне, ныне утраченной, мы начинаем видеть явные отношения двух мужчин в качестве любовников, в том числе оплакивание Ахиллесом умершего возлюбленного, включающее строки вроде этой: «почитая близость ваших бедер».

Эсхил дает нам два разветвляющихся сценария: в одном утверждается, что Ахиллес и Патрокл были любовниками, а другой настаивает на обратном. И любая эпическая пара, которая появлялась после этой, была предметом тех же спекуляций, осложненных семантическим водоворотом. Нис, например, испытывает по отношению к Эвриалу amor pius – термин, который наиболее точно переводится как «верная любовь» или «покорная любовь». Но что это на самом деле значит? Нис любит Эвриала как друга? Как любовника? Является ли pius чем-то, подтверждающим отношения, которые в противном случае могли бы быть поставлены под вопрос, или он утверждает уместность гомосексуализма? Следует ли Вергилий какой-то особенной греческой традиции, как это делали Эсхил и Платон, или он контрастом подчеркивает традицию несексуальной дружбы героев? С одной стороны, в основе греческого и римского общества – особенно его аристократической части – толерантность, даже потворство гомосексуализма. С другой стороны, в текстах зафиксировано множество нападок на мужчин, которые играли покорную или пассивную роль в гомосексуальных отношениях или имели многочисленные связи с мужчинами[27]. Мы можем объединить какие угодно исторические и научные факты, но ни один из них не даст нам ответа на вопрос о том, о чем деликатно умолчал Вергилий, во многом из-за того, что такт и многозначительность являются особенностями таланта этого автора. Но в то же время мы должны учитывать специфику античного контекста и различных взглядов на гомосексуальные отношения, а именно: мы не должны воспринимать связь Ниса и Эвриала, исходя из наших современных понятий и взглядов на отношения между полами; античный мир как похож на наш, так и отличен от него, и мы должны быть крайне осторожны, чтобы не воспринимать его исходя из современных взглядов и обычаев.

Однако дебаты, подобные тем, что происходили вокруг отношений Ахиллеса и Патрокла, вызваны огромным интересом, который создают такого рода пары, и не только потому, что эта тема снова и снова появляется в литературе (так часто, что становится почти обыденностью), но также потому, что всплывает во многих популярных современных формах, таких как фанфики, фанатские форумы, справочники и т. д. И одной из причин такого внимания является особый пафос и широкий диапазон эмоций, которые вызывают подобные эротические отношения (помните «Танец с драконами»?). Это в большей степени правдиво для Ниса и Эвриала, которые играют далеко не самую важную роль в большом мире «Энеиды», в то время как горе Ахиллеса, связанное с Патроклом, является движущей силой сюжета «Илиады» и определяет ее исход (как только Гектор убивает Патрокла, он становится ходячим мертвецом). Любовь же Ниса к Эвриалу практически никак не отражается на последующих событиях. Когда мы все же наблюдаем, как Эней мстит за своего любимого товарища Палланта в самом конце эпоса, отношения становятся еще более запутанными; Эней и Паллант не являются обреченными влюбленными в «Энеиде», по крайней мере, это не очевидно, но Нис и Эвриал вполне могут считаться таковыми. То же касается Ренли и Лораса, чья роль довольно несущественна; очевидно, что смерть Ренли влияет на ход войны гораздо больше, чем его поступки, совершенные при жизни. Но она также определяет личность Лораса до конца книги и сериала, и именно связь Ренли с Лорасом делает эти последствия еще более трагичными.

В эпосе, однако, представлены не только состязания и сражения, короли и чудовища, это также история человеческих отношений в мире, полном экстремальных обстоятельств, интерпретируемых широким кругом общественных взглядов. В этом плане мы можем наблюдать, как некоторые эпизоды, казалось бы, незначительные в рамках сюжета, – как, например, гомосексуальные отношения, могут являться серьезным элементом эпической традиции. Эротические или нет, узы верности и любви Ниса и Эвриала служат основной источником их славы в эпосе, как открыто заявляет сам Вергилий. И все же можно предположить, что их романтизм – особенно с нотками незрелости, опрометчивости и желания – мог бы восприниматься как необходимая жертва при основании Рима; конечно, должно быть место восхищению и пафосу, но все должно подчиняться прагматичным имперским ценностям выживания, защиты и роста.

Смерть Ренли делает из Лораса другого человека: он теряет рассудок от горя и выходит из этого состояния сильно изменившимся: «Рыцарь Цветов, потеряв Ренли, так обезумел от горя, что зарубил двух своих собратьев» (БМ). Но кем же становится Лорас? В широком смысле – никем, тенью самого себя или, по крайней мере, прежней личности, которую мы, читатели и зрители, имели честь знать. Но в этом он такой же, как Ренли, который в той или иной степени лишь ничтожная тень своего старшего брата Роберта, подделка, не имеющая ничего общего с реальностью. Кейтилин Старк выразительно замечает, что он – живой портрет короля Роберта: