Жестокость любви - Кэрол Мортимер

Запах гари преследовал Руперта с того самого момента, как он переступил порог особняка, но здесь он ощущался еще отчетливее — спальня явно находилась прямо за одной из двух дверей, ведущих в эту комнатку. И он непременно тщательно обследует ее в более подходящее время. Сейчас же его главной заботой была Пандора…

— Прошу вас, уйдите, — попросил он женщину, которую Пандора звала Хенли. К его величайшему облегчению, она тут же послушалась, сейчас он был совсем не в настроении разбираться с ее истериками. — Ты не пострадала? — Руперт присел перед Пандорой на корточки и взял ее хрупкую руку в свою огромную ладонь.

— Я хочу, чтобы вы перестали кричать на Бентли, — принялась отчитывать она незваного гостя. — Если бы не он, я могла бы… — Она замолчала и судорожно сглотнула. — Это он прошел сквозь огонь и вынес меня из спальни.

— В таком случае перед уходом я непременно извинюсь перед ним и как следует поблагодарю, — заверил ее Руперт. — А пока… у тебя есть другие раны, кроме тех, которые видно глазу? — нежно поинтересовался он и поежился, заметив красные пятна на руках, словно она пыталась сбить пламя, пока Бентли не пришел ей на выручку.

— Ничего страшного. — В ее голосе появилась хрипотца, и в другое время Руперт непременно нашел бы это очень возбуждающим. Но сейчас он понимал, что она просто наглоталась дыма, вот у нее и першит в горле.

Он внимательно всмотрелся в нее и поджал губы, увидев отблески страха в потемневших глазах, покрасневшую местами нежную кожу и трясущуюся нижнюю губу. Даже гордо вздернутый подбородок казался каким-то беззащитным.

Руперт немедленно принял решение:

— Ты не можешь здесь больше оставаться.

Он резко встал с мрачным выражением лица и легко подхватил ее на руки.

— Руперт! — возмущенно пропищала Пандора, но ее руки уже обхватили его за шею. — Куда ты меня несешь? — выдохнула она, когда он твердым шагом направился к двери, но ему пришлось остановиться, так как Бентли стоял на охране в коридоре.

Руперт остановился и с сердечной искренностью обратился к пожилому человеку:

— Полагаю, я должен извиниться перед вами и поблагодарить за проявленную храбрость при спасении ее светлости, а также за здравомыслие, ведь вы все-таки обратили на это происшествие внимание властей.

— Ее светлость мне как дочь, — ответил дворецкий. — Как и для всех нас, кому посчастливилось найти работу в ее доме.

Руперт кивнул, припомнив, что добросердечная Пандора наняла слуг, которые вряд ли сумели бы найти место у других господ, и нынче ее доброта вернулась ей сторицей.

— Ее милость воротится в ближайшие несколько дней, дабы закрыть особняк, но вы можете быть уверены, что все как один будете переведены в один из домов герцога Страттона.

— Руперт…

— Слушаю? — Он даже не взглянул на нее, направившись прямиком к лестнице.

Она во все глаза смотрела на этого серьезного джентльмена, не вполне уверенная в том, что означает его ремарка.

— Если, как вы выразились, я вернусь в ближайшие несколько дней, то я должна буду где-то жить все это время.

— Естественно.

— Где?

— Дома, конечно.

— Я… — заморгала она. — Но я уже дома.

— У меня дома, — заявил Руперт. — Я везу тебя к себе домой, Пандора.

Она пораженно уставилась на него. Не может же он в самом деле вынести ее из дому в атласной кружевной, причем обгоревшей ночной рубашке!

— Не подумайте, что я неблагодарная, Руперт…

— Нет?

— Конечно нет!

— По тону этого не скажешь, Пандора.

— Просто… вы могли хотя бы дать мне возможность переодеться, прежде чем выносить на улицу. Или попросить Хенли собрать сумку, чтобы я могла сделать это по прибытии на место.

— Сейчас ночь, Пандора, время раздеваться, а не одеваться. К тому же, — хмуро продолжил он, — я нынче не в настроении общаться с этой полоумной, которую ты называешь своей горничной.

— Она хочет как лучше.

— Полагаю, вождь гуннов Аттила тоже хотел как лучше!

— Нельзя быть таким злым!

— Говорят, это характерная черта Страттона, — резко прозвучал третий голос, положив конец препирательствам между Пандорой и Рупертом, коим парочка предавалась всю дорогу от особняка Пандоры до Страттон-Хаус. — Боже мой, да как ты смеешь приводить в мой дом своих потаскух, Дьявол? — взвизгнула женщина.

— Полагаю, если вы хорошенько подумаете, то поймете, что это мой дом, мадам, и советую вам не забывать об этом, — холодно отреагировал Руперт, поворачиваясь к собеседнице с Пандорой на руках. — Я также не позволю вам вести себя безобразно и обзывать грязными словами эту леди!

— Я буду делать все, что… Да ведь это же… неужели женщина — Мейбери? — Патрисия не верила своим глазам.

Пандора вся сжалась, как только та заговорила, и теперь еще раз порадовалась тому, что успела перед выходом закутаться в накидку и прикрыть свои обгоревшие лохмотья. Теперь она настороженно смотрела на Руперта. Как только они покинули карету, он тут же вновь взял ее на руки и теперь крепко прижимал к своей мускулистой груди. Она явственно ощущала напряжение его тела.

По ее спине пробежали неприятные мурашки, она была не в силах оторвать глаз от разъяренного лица Руперта. Взгляд его стал тяжелым, ледяным, на скулах играли желваки, губы превратились в узкую линию, зубы сжались.

Может, они и спорили в карете из-за того, что Пандора не хотела ехать к нему домой, но он ни разу не посмотрел на нее с пренебрежением или ненавистью, как взирал сейчас на Патрисию.

Женщину, о существовании которой Пандора до сих пор ни разу не вспомнила, не говоря уже о том, что она проживает в особняке Руперта!

— Это действительно Пандора Мейбери, герцогиня Виндвуд, — процедил он. — И я очень надеюсь, что эта леди вскоре станет моей герцогиней Страттон.

— Это я герцогиня Страттон!

— Недолго осталось, — с превеликим удовольствием сообщил ей Руперт.

Воздух потряс возмущенный визг, способный мертвого из могилы поднять, и Пандора перевела взгляд на широкую лестницу, туда, где стояла женщина. Высокая, черные волосы искусно уложены, обрамляя красивое аристократическое лицо, шелковый халат, который она набросила на ночную рубашку, в точности соответствовал по тону глазам Руперта. «Интересно, не специально ли это сделано?» — подумалось Пандоре.

— Немедленно прекратите это завывание, мадам! — гаркнул Руперт. — Советую удалиться вместе со своими истериками, и чтобы я вас больше не видел и не слышал!

— Да как ты смеешь разговаривать со мной в подобном тоне?! — взвилась Патрисия.

— Вам прекрасно известно, мадам, я всегда говорил и буду говорить в том тоне, в котором пожелаю.