Как ни крути - помрешь - Ким Харрисон

– Он тебя ждет, – сказала я, расслышав рев машины Кистасквозь толстые стены церкви. – Шагай насыщайся. Мне не нравится, когда тыголодная.

Айви качнулась вперед. Не сказав ни слова, она зажатойпоходкой вышла вон, простучав ботинками по деревянному полу. Гнхо хлопнуладверь. Понемногу, не сразу главным звуком в кухне стало тиканье часов надмойкой. Медленно вздохнув, я подняла голову, гадая, когда же я успела статьАйви сторожем?

Ритмичный бег отдавался вверх по позвоночнику, приятноотвлекая от мыслей о Нике. Утро было ясное, сугробы сверкали на солнце,заставляя меня щуриться под новыми солнечными очками. Старые я забыла влимузине Такаты, а новые не слишком были удачны. Второй день подряд я вставалав безбожную рань, чтобы побегать, и – Поворот бы все побрал – сегодня я бегатьбуду. После полуночи бегать совсем не так приятно: слишком много психов. Крометого, у меня ночью свидание с Кистеном.

Эта мысль мелькнула и ушла; я прибавила скорость. Шаг-выдох,шаг-выдох – гипнотический ритм вгонял меня в эйфорию бега. Я еще прибавиласкорость, отдаваясь наслаждению. Передо мной пожилая пара колдунов то ли бежала,то ли быстро шла; мы двигались мимо вольеров с медведями. Они смотрели на меняс голодным интересом – медведи, не колдуны. Я подумала, что администрациизоопарка именно поэтому впускает сюда бегунов. Чтобы крупным хищникам было начто посмотреть, кроме детишек в прогулочных колясках и их утомленных родителей.

Надо сказать, наша группа бегунов взяла шефство надиндокитайскими тиграми не без этой задней мысли. Расходы на их содержание имедицинский уход оплачивались за счет наших абонементов на пробежки. Аппетит уних был отличный.

– Дорогу! – хрипло крикнула я на бегу, и колдуныподвинулись к обочинам, давая мне место. – Спасибо, – сказала я, пробегая мимои ловя в морозном, до боли сухом воздухе исходящий от них густой ароматкрасного дерева.

Звук их дружеской беседы скоро затих вдали. Мелькнулакороткая и злая мысль о Нике: не так уж мне нужно было бегать вместе с ним. Яотлично и сама могу побегать. Все равно он со мной не часто бегал после того,как я обзавелась машиной и перестала выпрашивать, чтобы он меня сюда отвез.

Ага, как же, подумала я, стискивая зубы. Не в машине дело. Вчем-то другом. В том, о чем он мне говорил. В том, что «если честно, не моедело».

– Дорогу! – услышала я довольно близко за спиной.

Голос негромкий и спокойный. Кто б там ни был, он без трудаза мной успевал. Все мои сигналы опасности вспыхнули красным. Посмотрим, как тыбегать умеешь, подумала я, набирая воздуху.

С новым темпом бега в работу включились новые мышцы – будтопередачу переключила; сердце громко стучало, холодные воздух резал горло. Я ибез того уже бежала с неплохой скоростью: мой обычный темп – это что-то среднеемежду спринтом бегом на длинные дистанции. Поэтому я обычно выигрывала бег навосемьсот метров в старших классах, а когда работала на ОВ, успевала догнать своиобъекты, если они вдруг решали дать деру. Икроножным мышцам новая скорость непонравилась, и легкие тоже горели огнем. Поворачивая налево за вольеромносорога, я решила ездить сюда почаще. Теряю форму.

Впереди не было ни души, даже служители куда-то подевались.Я прислушалась: тип за спиной тоже ускорился, не отставая. Резко свернувналево, я бросила на него быстрый взгляд.

Это был вервольф, невысокий и довольно тощий, в обтягивающихсерых тренировочных штанах и такой же куртке. Длинные черные волосы удерживалаповязка, а нагрузка никак не отражалась на спокойном лице.

Черт. Сердце лишний раз громко стукнуло. Я его узнала дажебез ковбойской шляпы и шерстяного пальто. Черт, черт, черт.

Выброс адреналина ускорил мои шаги. Тот самый вервольф.'Зачем он за мной следит? Мысли переместились дальше в прошлое: я и раньше еговидела, не только вчера. И не один раз. На прошлой неделе, когда мы с Айвивыбирали новые духи – чтобы пересилить смесь наших собственных запахов,будивших в ней жажду крови, – он торчал у стенда с пробниками. А три неделиназад подкачивал шины на заправке, где я остановилась заправиться, вышла ислучайно заблокировала дверь машины. А три месяца назад стоял в тенечкеподдеревом в Эдемском парке во время моей встречи с Трентом Каламаком.

Я стиснула зубы. Не пора ли нам переброситься парой слов? – подумалая, пробегая павильон кошачьих.

Перед хищными птицами начинался спуск. Я взяла вправо ипомчалась вниз, отклоняя корпус назад. Мистер Вервольф не отставал. Топая мимоорлиных вольеров, я проинспектировала содержимое сумки на поясе. Ключи,телефон, слабого действия амулет от боли, уже активированный, и маленькийпейнтболь-ный пистолет, заряженный снотворными капсулами. Ничего полезного: мнес ним поговорить надо, а не вырубать.

Дорожка вышла на широкий малопосещаемый участок парка. Никтоздесь не бегал, потому что подниматься по этому склону – чистое самоубийство.Ага, самое место. С выпрыгивающим сердцем я побежала влево, вверх по склону,вместо того чтобы направиться ко входу с Вайн-стрит. С кривой усмешкой яотметила, что он сбился с шага. Этого он не ожидал. Нагнувшись к земле, ямедленно, но упорно карабкалась вверх; тропа была узкая и заснеженная. Онповернул за мной.

Здесь, – подумала я, добравшись до вершины. Переводядыхание, быстро глянула за плечо и спрыгнула с тропы в большущий куст. Легкиегорели огнем.

Тяжело дыша, он целеустремленно протопал мимо. На вершине оностановился, оглядываясь в поисках меня. Глаза у него были усталые, и бровинасуплены: первые признаки физического истощения.

Набрав воздуху, я прыгнула.

Он услышал, но опоздал с реакцией. Я пригвоздила его спинойк старому дубу. Дыхание с шумом вырвалось из него от удара, глаза распахнулисьот неожиданности. Я твердо ухватила его под подбородок и ударила кулаком всолнечное сплетение.

Задохнувшись, он перегнулся пополам. Я его отпустила, и онсполз по стволу, держась за живот. Тонкий рюкзачок съехал за ним едва ли не емуна голову.

– Кто ты такой, черт тебя возьми, и зачем ты за мнойтри месяца ходишь?! – заорала я, надеясь, что в такую рань в зоопарке нас никтоне услышит.

Не поднимая головы, вервольф выставил руку – маленькую длямужчины, с сильными на вид короткими пальцами. Спан-дексовая куртка на немпотемнела от пота; он осторожно переменил положение мускулистых ног, сел поудобней.

Я шагнула назад, уперлась руками в бедра, тяжело дыша послеподъема. Со злостью сняла очки, повесила их на пояс и дожидалась, что же онскажет.

– Дэвид, – прокаркал он, взглянул на меня и тут жеснова опустил голову, пытаясь вздохнуть.

В карих глазах отражались боль и некоторая растерянность. Пообветренному лицу, густо поросшему черной щетиной, катился пот.

– Господи Боже, – сказал он земле под ногами, – зачемты меня стукнула? Что это с вами, рыжими, такое, что вам всегда охота кого-нибудьприложить?