Легендарные фаворитки. "Ночные королевы" Европы - Сергей Нечаев

Маркиза с горячностью схватила его за руку.

— Я хорошо заплачу, — пообещала она.

— Да, уж… Подобные услуги стоят дорого…

Алхимик оглянулся, желая удостовериться, что их никто не подслушивает, и наклонился к уху мадам де Монтеспан:

— Я знаю одну колдунью по имени Лавуазен. Она известна многим придворным дамам, и, если хотите, я мог бы замолвить ей за вас словечко…

Мадам де Монтеспан вдруг побледнела. Богобоязненное воспитание, несмотря на греховную жизнь, которую она вела, заставило ее содрогнуться от отвращения перед задуманным. Колдовство ведь от дьявола. Она хотела уже было высказать свои сомнения, но тут в другом конце зала вдруг зазвенел женский смех. Это был смех мадемуазель де Фонтанж, к прелестному ушку которой склонился самодовольный король. Сильный приступ ярости мутной волной окатил душу мадам де Монтеспан, и все ее сомнения были тотчас же забыты. Пусть Ванан отведет ее к этой своей колдунье, а там будь что будет.

Колдунья Лавуазен встретила мадам де Монтеспан любезно и пообещала посодействовать. Для этого она связалась с другой колдуньей по имени Ляфилястр, имевшей самую зловещую репутацию, а также привлекла двух опытных отравителей — Романи и Бертрана, и все вместе они изобрели хитроумный план устранения герцогини де Фонтанж. Романи под видом торговца нарядами и Бертран под видом его слуги должны были заявиться в дом герцогини и предложить ей разные товары, в том числе модные перчатки из Гренобля, славившиеся во всем мире. Любая женщина, разумеется, попадется на такую приманку. Но это будут не простые перчатки, а должным образом обработанные. И, поносив их некоторое время, герцогиня умрет медленной смертью. При этом ни у кого не возникнет ни малейшего подозрения в ее отравлении.

Как все обстояло на самом деле, никто не знает, но в конце июня 1681 года мадемуазель де Фонтанж тяжело заболела и умерла. Говорят, что причиной тому было воспаление легких, возникшее у нее после неудачной попытки родов (родился мальчик, но он тут же умер, а роженица потеряла очень много крови и сильно ослабла). Однако бедная Мария-Анжелика, которой едва исполнилось двадцать лет, умерла, убежденная в том, что ее отравила ее соперница. Людовик XIV думал так же и хотел было отдать распоряжение о вскрытии, однако родственники герцогини выступили против этого. Установить истинную причину смерти так и не удалось. Несмотря на это, версия об отравлении получила широкое распространение. В частности, баронесса фон дер Пфальц писала: «Нет сомнений, что де Фонтанж была отравлена. Сама она обвинила в своей смерти де Монтеспан, которая подкупила лакея, и тот погубил ее, подсыпав отраву в молоко».

Многие современные исследователи склоняются к этой же версии. Однако далеко не все. Ги Шоссинан-Ногаре, например, пишет:

«Новейший биограф мадам де Монтеспан, Жан-Кристиан Птифис, после внимательного ознакомления со всеми обстоятельствами дела оправдал свою героиню от обвинений в отравлении <…> Сейчас очень трудно разобраться во всех перипетиях этого грязного и темного дела с фигурировавшими в нем дикими верованиями, питавшими ум и душу мадам де Монтеспан. Не следует ли вообще, за неимением твердых доказательств, исключить криминальный характер действий фаворитки?»

Со смертью мадемуазель де Фонтанж фактически закончилась семилетняя абсолютная власть мадам де Монтеспан над Людовиком XIV. И благородные кавалеры, и простолюдины продолжали относиться к ней с благоговейным трепетом, но, совершенно отвергнутая королем, она теперь принимала почести за насмешки. По всей видимости, отставная фаворитка совсем потеряла рассудок и, внешне ничем себя не выдавая и сохраняя высокомерную улыбку, стала лелеять в душе различные планы мести.

Страх перед участью Луизы де Лавалльер доводил мадам де Монтеспан до отчаяния. Привыкшая играть главные роли, она пала ныне до положения простого зрителя разыгрывавшейся дворцовой комедии и молча наблюдала за происходившим, и лишь в самой глубине ее прекрасных глаз мелькали отблески того адского пламени, которое сжигало ее душу и сердце. Теперь у нее была лишь одна мечта — покарать оставившего ее на посмешище всем любовника. А почему бы для этого вновь не обратиться к колдунье Лавуазен, чтобы та пропитала своим зельем его одежду или место, где он должен был сидеть…

Вся эта драма всплыла на свет во время одного веселого ужина, данного мадам Лавигурё, женой модного дамского портного. Одна из приглашенных, знахарка и гадалка Мари Боссе, выпила лишнего и, давясь от смеха, воскликнула:

— Какая клиентура! Только графини, маркизы, принцессы и вельможи! Еще три отравления, и я покину это блестящее общество с хорошеньким состоянием…

Один из присутствовавших, адвокат мэтр Перрен, передал услышанное своему другу, служившему капитаном в королевской полиции. Тот отправил свою осведомительницу к Мари Боссе с тайным заданием пожаловаться на своего мужа, и незадачливая гадалка легко попалась в эту ловушку. Она сразу же предложила своей новой клиентке флакон с ядом, который «поможет ей избавиться от злого мужа». Отравительницу тут же схватили, а вместе с ней и мадам Лавигурё, которая промышляла тем же. На следующий день арестовали и колдунью Лавуазен, у которой при обыске нашли мышьяк и несколько других сильнейших ядов. За этими злодейками в тюрьму последовали алхимики, искатели философского камня и прочие чародеи, совершавшие черные мессы…

Узнав об этих злодеяниях, Людовик XIV учредил специальную комиссию — «Огненную палату» (по названию средневекового суда над еретиками). «Огненная палата» активно взялась за работу, и вскоре около сорока человек было приговорено к смерти.

На допросах колдуньи Лавуазен, которая была осуждена на сожжение на костре на Гревской площади, всплыло имя мадам де Вивон, двоюродной сестры мадам де Монтеспан, а также мадемуазель Клод дез Ойет, камеристки мадам де Монтеспан. По словам колдуньи, она нередко поставляла придворным камеристкам разные снадобья, а еще она призналась, что многие люди разных сословий и достояний обращались к ней, чтобы найти средство избавиться от неугодных им лиц.

После казни перед следствием предстала Маргарита Лавуазен, дочь колдуньи, и она заявила:

— Моя мать казнена, мне некого больше щадить, и я хочу, чтобы узнали правду.

Далее она рассказала, как присутствовала на черных мессах, проводимых дома у ее матери ужасным аббатом Гибуром. Эти черные мессы сопровождались ритуальными убийствами младенцев, а однажды она видела обнаженную женщину, лежащую перед аббатом, и на животе у нее лежала салфетка, а на ней — крест и чаша. Это была мадам де Монтеспан. Ее тело аббат использовал вместо алтаря.

Далее Маргарита Лавуазен уточнила:

— Когда мадам де Монтеспан начала сомневаться в расположении короля, она дала знать матери, и та послала ей какие-то снадобья, а потом вызывала священника для служения черной мессы.

О священнике-расстриге Этьенне Гибуре она сообщила то, что тот принес на мессу для мадам де Монтеспан ребенка, явно родившегося раньше срока. Он купил этого младенца всего лишь за один экю, сказав несчастной матери, доведенной до отчаяния голодом, что намеревается отдать его женщине, у которой «соски болят от обилия молока». Потом он проткнул горло младенца ножом и налил его кровь в чашу, которую поставил на живот мадам де Монтеспан. После этого он приступил к заклинаниям: