Безумно счастливые. Часть 2. Продолжение невероятно смешных рассказов о нашей обычной жизни - Дженни Лоусон

Шишки появлялись практически за один день, они были размером почти с мяч для гольфа, сильно чесались и потом превращались в маленькие шишки, которые, как я решила, были сыпью, возникающей из-за моего тревожного расстройства. Мой психотерапевт со мной согласилась, но посоветовала мне показаться дерматологу в соседнем кабинете, чтобы убедиться, что это не было чем-то более серьезным.

Через несколько дней я пришла на осмотр к дерматологу, и врач, взглянув на мою голову, сказал довольно пренебрежительно:

– Ой, да это всего лишь вызванный стафилококком инфекционный фолликулит!

Я посмотрела на него в недоумении, и он объяснил:

– Ваш ревматоидный артрит – это аутоиммунное заболевание, из-за которого вы уязвимы к подобным инфекциям. Возьмите вот эти таблетки.

Я объяснила, что обеспокоена, так как наслышана, что стафилококк бывает смертельно опасным, но врач сказал:

– С вами будет все в полном порядке. Это как угри, только на коже черепа. Никто никогда не умирал от угрей.

Мне показалось, что он был ужасно беспечным, он же решил, что я слишком близко принимаю все к сердцу. Я лишь заметила, что он только что сообщил мне, что у меня стафилококковая инфекция, постепенно распространяющаяся на мозг, на что он воскликнул:

– С чего вы это взяли? У вас всего лишь сыпь на голове!

Мне пришлось объяснить ему, что мой мозг тоже находится у меня в голове, и стала немного переживать из-за того, что мне вообще приходится все это ему объяснять, так как врач здесь вроде как он, а не я. Дерматолог покачал головой практически так же, как это делает Виктор, сказал мне ни в коем случае не заходить в интернет и вышел из кабинета, чтобы заказать мои таблетки. Разумеется, я немедленно достала свой телефон, чтобы понять, почему он опасался, что я стану наводить справки в интернете. Кроме того, я уверена, что фраза «не заходи в интернет» расшифровывается как: «Ну давай же, загугли эту херню».

«Это ужасно ленивый способ сказать мне, что я умираю», – подумала я про себя.

Когда врач вернулся, я осуждающе показала ему свой телефон и спросила, почему он выписал мне лекарство, которым лечат «малярию, сибирскую язву и холеру». Он сказал мне, что именно поэтому и не хотел, чтобы я заходила в интернет, и объяснил, что этим лекарством лечат также и угревую сыпь. Врач оказался прав, но это все равно вводит в замешательство, – как если бы мне дали таблетку от растяжения пальца на ноге, которое также лечит бубонную чуму и помогает вырастить новую руку взамен отрезанной. Меня все это сбивало с толку и интересовало, была ли это какая-то серьезная болезнь, из-за которой я должна соблюдать постельный режим, а все вокруг должны меня жалеть, или это был какой-то пустяк? Он заверил меня, что это был «практически пустяк», и наказал принимать таблетки от малярии дважды в день. Затем я показала ему странную шишку, которая последние восемь лет красовалась у меня на ноге, и он сказал: «Ну да, это просто шишка», после чего я начала сомневаться, на самом ли деле этот мужчина был врачом.

Самое неприятное, однако, в этом визите началось, когда врач невзначай спросил, не задумывалась ли я никогда о каких-нибудь косметических процедурах, потому что у них были скидки на ботокс. После этих слов я воткнула ему в колено ручку. Правда, только мысленно, потому что никогда под рукой нет ручки, когда она действительно нужна. На деле же я просто ему сказала, что не люблю платить деньги за то, чтобы мне в лицо вкалывали парализующий яд, и что на самом деле я даже горжусь своими морщинками от смеха в уголках глаз, которые я ношу, как значок с надписью, что я не мудачка. Он парировал, сказав, что его больше заботила моя межбровная складка. Я заметила, что прошла через многое в своей жизни, чтобы заработать эту морщинку между бровей, и что не собираюсь теперь от нее избавляться.

– Мой муж сделал мне эту морщину, – сказала я, защищаясь настолько усердно, что это поразило даже меня саму. – Эта морщина символизирует каждый спор, который у нас с ним был по поводу всего в этом гребаном мире. Эта морщина говорит: «Не зли меня, а то я тебя порежу». По сути, это медаль, которую мне дали за отбытое мной здесь время, и я ее ЗАСЛУЖИЛА.

Он кивнул в знак согласия (на удивление непринужденно) и вернулся к заполнению моей истории болезни.

– Правда, – осторожно заметила я, – было бы неплохо, если бы вы удалили эту дурацкую шишку у меня с ноги. К этой шишке у меня нет никакой привязанности.

Он осмотрел ее более внимательно и сказал, что может ее вырезать, но у меня на ноге останется большая дыра и шрам. Услышав это, я решила отказаться от этой затеи, потому что мне показалось глупым платить за уродство другого типа, если я могла просто оставить то, что случайно выросло у меня, совершенно бесплатно.

Провожая меня к выходу, врач посоветовал мне «перестать так сильно обо всем переживать», потому что вполне вероятно, что часть моей сыпи действительно вызвана стрессом, и я сделала для себя пометку сообщить своему психотерапевту сенсационные новости о том, что медицинское сообщество наконец-то нашло лекарство от моего сильного тревожного расстройства и что мне нужно прописать «просто перестать так сильно обо всем переживать».

Господи, до чего же дошла наука!

Позже я позвонила Лизе, чтобы узнать ее мнение, и она напомнила мне в очередной раз, что она не врач и у нас с ней большая разница во времени, а также что она планирует выключать громкость на своем телефоне после полуночи, однако сразу же оживилась, когда я упомянула про свою шишку на ноге, потому что, как оказалось, у нее на ноге была точно такая же шишка. Я спросила, показывала ли она ее кому-нибудь, на что она мне ответила:

– С какой стати мне ее кому-то показывать? Это всего лишь шишка, дурилка.

Вот тогда-то я и поняла, что из нее получился бы отличный врач. Она сказала, что хорошо, что я пью таблетки от малярии, потому что с моим везением я наверняка подцепила бы малярию, и она была права. Кроме того, Лиза также сказала, что мне нужно сделать операцию по удалению шишки, потому что тогда я смогу давать людям, которые этого захотят, пить из нее текилу. Я была уверена, что никто не захочет пить спиртное из моей зарубцевавшейся морщинистой дырки в ноге, но она сказала:

– Приезжай в Лос-Анджелес. Здесь на все найдутся желающие.

Наверное, она права, но я подозреваю, что мне будет не очень приятно давать пить текилу из моей дырки в ноге тем людям, которые захотят из нее пить. Это попросту одна из прописных истин. Лиза сказала, что с таким отношением мне никогда не устроиться на работу «живой стопкой для текилы». Мне хочется верить, что такой должности вообще не существует.

Как бы то ни было, теперь я чувствую себя старой и морщинистой, и я бы наверняка стала сейчас раздумывать о ботоксе, если бы одной из моих подруг недавно не сделали этот укол, после которого одна из ее бровей опустилась немного ниже другой, потому что она слишком расслаблена. Она спросила, заметно ли это, но я сказала, что нет и что она выглядит так, будто постоянно чем-то озадачена, и раз уж на то пошло, то теперь она выглядит задумчивой и умной. Казалось, она осталась довольна моим ответом, а может быть, она была невероятно зла на меня. Вот в чем проблема, когда говоришь с кем-то, чье лицо частично парализовано. Никогда не знаешь, наклонился ли он к тебе, чтобы обняться, или чтобы врезать тебе по шее.