Поденка - Джеймс Хэйзел

– Вряд ли это важно. Через полгода, мистер Прист, а может быть, и раньше, мой отец умрет. У него рак крови. Даже простой визит к вам сегодня утром был для него настоящей мукой. Но он одержим желанием выяснить правду и получить ответ на вопрос, почему нам пришлось потерять Майлза… таким образом. Несмотря на то, что с тех пор как Майлз впервые накурился крэка, он не приносил нам ничего, кроме немыслимых страданий, и вполне заслужил свою участь. Но полгода я могу поиграть в игру отца. Это мой моральный долг. Он считает, что необходимо убедить вас взяться за это дело. Следовательно, так считаю и я.

У Приста мелькнула идея предложить ей печенье, но, похоже, момент для этого упущен. Пиво имело странный привкус. Он взглянул на этикетку – срок годности истек еще четыре месяца назад. Чарли отпил еще немного и поставил бутылку на стол рядом с рыбками.

Она не видела фотографий, и ее отец тоже их не видел, ведь, по его собственным словам, детали ему рассказали на словах. По-видимому, это сделал МакЮэн. Но Прист тут же выкинул из головы эту мысль как относящуюся к вопросу. По опыту он знал, что в большинстве своем родственники хотят видеть само тело, а не фотографии места преступления. Видимо, им действительно было до него очень мало дела.

Чарли отдавал себе отчет в том, что Джессика наблюдает за ним настороженно, словно он может вдруг отрастить крылья или снести к ее ногам яйцо. Прист сделал несколько шагов в ее сторону, и гостья слегка отступила. Он обогнул ее и ощутил аромат духов. Приятный, сладковатый и ненавязчивый, хотя Присту незнаком. Джессика была одета в длинное элегантное пальто осенней расцветки, из-под него выглядывала простая блузка, в расстегнутом вороте которой виднелась прекрасная белая кожа.

– Что вы делаете? – резко спросила Джессика.

Прист щелкнул выключателем, находящимся у нее за спиной. Послышалось жужжание, и шторы раздвинулись, явив взору сырой туманный вечер в мегаполисе. Прист подошел к окну и посмотрел на Лондон.

– Мне очень жаль, – сказал он.

– Вам совершенно не о чем жалеть, – возразила женщина, хотя ее тон говорил иное. – Сама я нисколько не сожалею, что Майлз умер. О нем не будет сожалеть никто, разве что моя мать…

Прист перебил ее:

– Я говорил о вашем отце.

Джессика промолчала, и он обернулся к ней. Не только она способна на испытующий взгляд.

– Вы сказали, что пришли сюда, чтобы предотвратить фарс. Как именно вы намеревались это сделать?

– Начнем с того, что мне известно – вы ввели в заблуждение моего отца, МакЮэна и меня, когда дали понять, что никогда не встречались с Майлзом.

Уже в который раз за последние двадцать четыре часа Прист был застигнут врасплох.

– Почему вы так решили?

– Мне известно, что Майлз недавно приходил к вам. Возможно, даже в ту самую ночь, когда его убили. Возможно, вы были одним из последних людей, которые видели его живым. – Джессика сказала это будничным тоном, без всякого намека на обвинение.

– И откуда же вам это известно?

– Он сам мне это сказал, – пожала плечами она. – Вернее, он сказал, что собирается к вам пойти. У нас с ним состоялся короткий телефонный разговор. Мы оба злились. Я была зла на него за то, что он пропал и ему наплевать на состояние здоровья нашего отца, а Майлз – за то, что мне удалось его отыскать. В конце он добавил, что собирается сходить к священнику [9]. Я тогда подумала, что он хочет исповедаться. Но теперь, когда выяснилось, что в его одежде была найдена ваша визитка, я полагаю, что он хотел встретиться не со священником, а с вами.

– Он был католиком?

– Боже правый, конечно, нет.

– Но вы не рассказали об этом разговоре вашему отцу, – предположил Прист.

– Не рассказала.

Прист улыбнулся:

– В таком случае плохо себя вел не только я, но и вы.

Гостья сложила руки на груди, явно не расположенная к шуткам. Прист заметил у нее под шеей небольшую сыпь – похоже, на коже сказывался стресс. Интересно, что в мисс Эллиндер искренне, а что – всего лишь актерская игра?

– Юмор здесь неуместен, мистер Прист. Зачем Майлз приходил к вам?

Теперь она уже явно его обвиняла. Прист не спеша обдумал ответ на ее вопрос. Притворяться и дальше не имело смысла. Судя по виду, с которым Джессика стояла в его гостиной, укоризненно глядя на собеседника, она не уйдет, пока он не скажет правду.

– Он кое-что искал, – признался наконец Прист. – Он считал, что эта вещь находится у меня. Речь шла о флеш-карте, о флешке. По-видимому, с какими-то компьютерными данными. Их характер он не уточнил.

Мисс Эллиндер задумалась. Прист ожидал, что она поднимет шум – ведь утром он скрыл эту информацию от нее и ее отца, но гостья осталась на удивление невозмутимой.

– Почему он считал, что эти данные находятся у вас?

– Понятия не имею.

– А как он выглядел?

– Он был на взводе. И чтобы я понял, что он немного взвинчен, он привязал меня к стулу и приставил к глазу электродрель.

Прист рассчитывал, что это вызовет какую-то реакцию, но его ожидания не оправдались. Гостья просто повернулась и направилась к двери.

– Спасибо за кофе, – сказала она.

– И это все?

– Да. Вы пересмотрите вашу точку зрения относительно предложения моего отца?

– Я обдумаю его, мисс Эллиндер, но я правда не уверен, что могу его принять.

– У меня прямо противоположное мнение, мистер Прист, – усмехнулась она, открыв дверь и выйдя в коридор. – Вы уже слишком глубоко увязли в этом деле, и вам так же нужна наша помощь, как и нам ваша.

Лицо сотрудника охраны Присту было знакомо, но его имя он забыл. Он хотел обращаться к нему по имени, называть его Карлом, Конрадом или Перси, не суть важно. Но этот малый никогда не открывал рта, и Прист уже много месяцев назад оставил попытки добиться от него чего-нибудь, помимо заученной улыбки.

Карл, Конрад, Перси или как там его стоял и смотрел, как Прист кладет свой телефон и бумажник в прозрачный шкафчик и убирает ключ от него в карман. Эти вещи запрещалось проносить через контрольно-пропускной пункт. Охранник провел Приста через массивную металлическую дверь и без дальнейших церемоний закрыл ее за ним. Они вдвоем, Прист и неразговорчивый охранник, оказались в тесной, как чулан, непроветриваемой каморке, потом раздался щелчок, и распахнулась еще одна массивная дверь, ведущая в помещение лечебницы.

По эту сторону находился другой мир – безмолвная глухая пустыня. Чарли охватило чувство опасности. Воздух здесь казался совсем иным – спертым, затхлым. Он слышал, как здешние надзиратели называли это место Сумеречной зоной, и понимал, почему. Комната для свиданий находилась в блоке на противоположной стороне внутреннего двора, состоящего из участков голой земли и тех, где что-то росло: содержащиеся в этой закрытой лечебнице пациенты выращивали овощи.