Assassin's Creed. Отверженный - Оливер Боуден

Остроухий не останавливался. Я слышал его сопение. С небес заморосил дождь, усилив дымку и окрасив окружающий мир в серо-черные тона.

Обернувшись снова, Остроухий понял: скоро я все равно его догоню. Тогда он остановился и вытащил меч. Оружие он держал обеими руками, ссутулив плечи и тяжело дыша. Он выглядел еще более измученным, чем я. Почти три дня в седле, с короткими перерывами на сон. Словом, он был похож на человека, который ждал расправы над собой.

Но я ошибался. Это было очередной уловкой. Он заманивал меня, и я как последний дурак попался. Сделав еще шаг, я поскользнулся и упал. Земля ушла из-под ног, и я оказался в широком пруду, заполненном густой, почти неподвижной жижей. Я не мог пошевелиться.

«О боже!» – только и успел выдохнуть я и через мгновение застрял по колено в этом непонятном месиве. Одной рукой я упирался в «берег», где земля была несколько плотнее. Другая рука сжимала меч, который я старался ни в коем случае не опускать.

Я посмотрел на Остроухого. Настал его черед улыбаться. Приблизившись ко мне, он взмахнул мечом. Удар, в который он вложил остатки своих сил, получился неуклюжим. Сопя от напряжения, я парировал его. Звякнула сталь лезвий. Остроухий был вынужден отступить на пару шагов. Это стоило ему потери равновесия. Пока он силился устоять на ногах, я сумел вытащить одну ногу из жидкой грязи, оставив в жиже свой сапог. Мой белый чулок давно стал серым, но по сравнению с окружающей чернотой он выглядел просто белоснежным.

Видя, что он теряет преимущество, Остроухий снова ринулся вперед, намереваясь нанести мне колющий удар. Их было два, и оба я отразил. Звенела сталь, слышалось наше тяжелое сопение и стук дождя, который становился все сильнее. Я молчаливо поблагодарил Бога за то, что у моего противника кончились его трюки.

Но кончились ли? Остроухий сообразил: ему будет легче меня одолеть, если он зайдет со спины. Однако я разгадал его замысел и сумел ударить его мечом по колену, чуть выше сапога. Остроухий взвыл от боли и отскочил назад. Поливая меня руганью, он снова приблизился. Ненависть ко мне и досада, что ему не удается одержать легкую победу, придали ему сил. Замахнувшись, он здоровой ногой попытался ударить меня в лицо.

Я перехватил его ногу и дернул со всей силы.

Остроухий повалился физиономией в грязь. Он хотел было перевернуться на спину, но его движения не отличались проворством. Скорее всего, из-за боли. Я ударил его мечом в бедро, пробив насквозь. Теперь Остроухий был пригвожден к земле. Эфес меча помог мне выбраться из этого болота. Ухватившись за него, как за посох, я высвободил вторую ногу, вновь пожертвовав сапогом.

Остроухий вопил и извивался, но мой кинжал держал его, словно букашку на булавке. Пытаясь выбраться из этого странного пруда, я придавил Остроухого своим телом, добавив ему боли. Он кричал во все горло. Выпученные глаза были готовы вылезти из орбит. Меж тем он еще ухитрялся размахивать мечом, тогда как я оставался безоружен. Единственное, что я мог сделать, – это плюхнуться на Остроухого, заставив его выронить меч. Однако лезвие успело слегка чиркнуть мне по шее. Кожа сразу почувствовала теплую кровь.

Мои руки потянулись к его рукам. Теперь каждый из нас пытался завладеть мечом. Пыхтя и бормоча ругательства, мы сражались за него не на жизнь, а на смерть. И вдруг где-то неподалеку послышался звук шагов. К нам кто-то приближался. Потом я услышал голоса, разговаривающие по-голландски. Только этих чертовых голландцев нам не хватало!

– Нет, – произнес голос, оказавшийся моим.

Должно быть, Остроухий тоже услышал шаги и голоса.

– Ты опоздал, Кенуэй, – язвительно бросил он мне.

Сапоги, хлюпающие по грязи. Дождь. Мои крики: «Нет, нет, нет!» И голос, грубо потребовавший по-английски:

– Эй, ты! Хватит кулаками махать.

Я отлепился от своего противника. Мой кулак с досады ударил по глинистой жиже. Остроухий хрипло хохотал. Не обращая внимания на его смех, я встал и увидел солдат, появившихся из-за стены тумана и дождя. Попытавшись вытянуться во весь рост, я сказал:

– Меня зовут Хэйтем Кенуэй. Я – помощник подполковника Эдварда Брэддока. Этот человек – преступник, и я требую отдать его в мое распоряжение.

В ответ я снова услышал смех, только вряд ли это был смех Остроухого, все еще пригвожденного моим мечом к земле. Похоже, смеялись солдаты второго небольшого отряда, появившиеся здесь, словно призраки. С ними был их командир. Вначале я увидел его усы, затем – мокрый и грязный двубортный мундир с таким же мокрым галуном, когда-то имевшим золотистый цвет. У меня перед глазами что-то мелькнуло. Я успел понять, что он ударил меня эфесом меча, и потерял сознание.

Пленных не казнят, пока они находятся без сознания. Это было бы бесчестно. Бесчестно даже для армии под командованием подполковника Эдварда Брэддока.

Я очнулся от холодной воды, которую плеснули мне в лицо. А может, мне просто дали пощечину и я принял за воду чью-то холодную ладонь? Приведенный в чувство столь грубым образом, я не сразу вспомнил, кто я и где нахожусь…

Еще больше меня удивила петля на шее. Как это понимать?

И почему мои руки заломлены за спину и связаны?

Я стоял на правом краю помоста. Слева от меня стояли еще четверо. Каждый – с петлей на шее. Пока я смотрел, того, кто находился на левом краю, повесили. Он задергался всем телом и засучил ногами, уже не достававшими до досок помоста.

Шумные вздохи свидетельствовали о том, что у нас есть зрители. Мы находились не на бывшем поле сражения, а на другом, поменьше того. Зрители были в мундирах английской армии. Шапки из медвежьего меха указывали на их принадлежность к Колдстримскому гвардейскому полку. Лица гвардейцев были пепельно-серыми. Я понял: их согнали сюда насильно, заставив смотреть на казнь. Бедняга, которого успели вздернуть, был еще жив, но стремительно терял силы. Он широко раскрыл рот, высунув искусанный, окровавленный язык. Его челюсти двигались. Он пытался втянуть в себя хотя бы немного воздуха.

Повешенный из последних сил дергался и дрыгал ногами, сотрясая балку эшафота. Нас лишили такой привилегии, как индивидуальные виселицы, привязав петли к общей балке, что тянулась у нас над головой. Подняв глаза, я увидел свою петлю. Посмотрев вниз, я увидел щербатую табуретку и ноги без сапог, в замызганных белых чулках.

Зрители затихли. Умирающий тихо стонал, поскрипывая веревкой. Балка тоже скрипела, жалуясь на свою участь.

– Вот что ждет каждого вора! – пронзительным голосом выкрикнул палач, указав на первого повешенного.

Зрители молчали. Палач встал напротив второго и снова обратился к затихшей толпе:

– На конце этой петли тебя ждет встреча с Создателем. По приказу подполковника Брэддока.

– Я знаком с Брэддоком! – неожиданно для себя крикнул я. – Где он? Позовите его сюда!

– Пасть закрой! – рявкнул палач и подозвал к себе помощника.