Обольстительная леди Констанс - Маргерит Кэй

Кто она, таинственная женщина, разбившая ему сердце? Почему они не могли пожениться? Констанс не была уверена, что ей хочется об этом узнать. Скорее всего, Кадар ни за что ей не скажет. Расцвела ли их любовь здесь, в Маримоне? Он лишь обмолвился, что это было давно. И что ничего подобного он больше не допустит. Констанс захлопнула записную книжку. У нее нет никаких оснований для ревности, и она, которая решила никогда не выходить замуж, будет лицемеркой, если начнет сурово судить ту неизвестную женщину за то, что та отказалась выйти за Кадара. Сейчас главное другое: не его потерянная любимая, а будущая жена. Ее мысли проделали полный круг.

Внезапно она ощутила страшную усталость. Она положила голову на записную книжку и заснула.

Когда она проснулась, над ней стоял Кадар.

– Я думала, что ты работаешь в библиотеке, – сказала Констанс, потирая глаза.

На нем были длинная рубаха песочного цвета и кремовые свободные брюки. Волосы, как всегда, взъерошены, вид усталый. Под глазами залегли тени. Ее первой реакцией было странное сочетание радости при виде его, быстро подавленное, и сожаления.

– Не знала, что сегодня ты собираешься поработать здесь, наверху, – сказала она. – Я пойду.

– Нет, прошу тебя, не уходи. На самом деле я поднялся сюда специально, надеясь найти тебя.

Сердце у нее упало.

– Неужели неожиданно пришел корабль?

– Корабля нет, за что я весьма признателен. Нет, я вовсе не тороплю твой отъезд. Я… – Он потер подбородок. – Я хочу положить конец неловкости между нами. Нам с тобой нет никаких причин избегать друг друга. Если мы будем прятаться, мы будем безмерно преувеличивать то, что ничего не значит.

«То, что ничего не значит»… Несколькими словами он поставил ее на место.

– Понимаю, – кивнула Констанс.

– Нет, не понимаешь! – Он протянул ей руку. – Иди сюда, посиди со мной рядом.

Она послушно села, хотя не взяла его за руку и выбрала подушку напротив. Как обычно, она сбросила тапочки, но старательно убрала босые ноги под платье.

– Я составляла карты звездного неба, – сказала она, указывая на свои труды, по-прежнему лежащие на бюро.

– А я пересматривал свои планы. Буду очень тебе признателен, если ты когда-нибудь взглянешь на них. Но сейчас я хочу поговорить с тобой о другом.

Кадар сцепил пальцы и наградил ее взглядом сфинкса. Она почти и забыла, как его взгляды ее обескураживают. Молчание затянулось, и она первая нарушила его.

– Я рада, что нет корабля, – объявила Кон-станс, – потому что уже все для себя решила. Я не поплыву в Индию и не выйду замуж за мистера Эджбестона.

Ее слова, судя по всему, сбили его с толку, потому что, хотя она думала об этом, она вовсе не собиралась откровенничать.

– Что заставило тебя передумать?

– Наверное, с того мига, когда села на корабль в Плимуте, я поняла, что совершаю ошибку.

– Возможно, было бы лучше, если бы ты все решила до того, как села на корабль, – сухо заметил Кадар.

– Я думала, ты обрадуешься. – Констанс была смущена его тоном.

– Почему ты так думала?

Она вздрогнула, вспомнив первый вечер в Зале приемов, когда ей показалось, будто ее допрашивают как свидетельницу в зале суда.

– У меня сложилось впечатление, что ты не одобряешь мою помолвку.

– Я не имею права одобрять или не одобрять ее.

Его поведение все больше раздражало ее.

– Кадар, ты имеешь право на собственное мнение.

– Но я очень стараюсь держать свое мнение при себе. Не мое дело влиять на тебя.

– И все же свое мнение у тебя есть, – не сдавалась Констанс.

Кадар скрестил руки на груди:

– Оно не имеет отношения к делу.

– Верно. – Констанс тоже скрестила руки и для вящей убедительности бросила на него мрачный взгляд. – Понятно.

На сей раз молчание тянулось так долго, что ей пришлось сгибать и разгибать пальцы на ногах, чтобы не дать себе заговорить. Но в конце концов она была вознаграждена.

– И что же тебе понятно? – спросил Кадар.

Она точно знала, что он не одобряет ее помолвку, но он решил ничего ей не говорить. Констанс досадливо вздохнула.

– По-моему, тебе кажется, что я передумала из-за того, что случилось у моря, и потому чувствуешь свою ответственность. А еще ты беспокоишься, что я теперь… ну, не знаю… что у меня появились какие-то надежды…

Она метнула на него еще один мрачный взгляд, но лицо у Кадара снова стало непроницаемым.

– Так вот, ничего подобного, – продолжала Констанс. – И тебе совершенно не нужно беспокоиться из-за меня. Я не питаю никаких надежд, и, даже если бы питала… чего нет… я бы ни на миг не позволила им расцвести, потому что, во-первых… Кадар, во избежание каких-либо сомнений, больше всего я ценю свою независимость, а во-вторых… ваше высочество… я не только прекрасно сознаю, что ты уже помолвлен с другой, но я прекрасно сознаю и то, что, даже не будь ты помолвлен или даже если бы по маримонским законам ты мог иметь двух жен, я тебе совершенно не подхожу. Надеюсь, я тебя убедила?

– Прости.

Всего одно слово, произнесенное с неподдельным раскаянием, слово, которое она меньше всего ожидала от него услышать. Констанс заморгала и потерла глаза.

– За что?

На его губах появился призрак улыбки. Он покачал головой:

– Ты права. Мне хватило эгоизма думать, будто на твое решение повлияло то, что произошло между нами на берегу моря.

– «То, что ничего не значит», ты сам так сказал. Кадар, меня не нужно было предупреждать.

Он еле слышно выругался – точнее, ей показалось, что он произнес какие-то бранные слова на своем языке.

– Произошедшее кое-что значило – во всяком случае, для меня. Вот почему я последнее время тебя избегал. Я хотел сказать, что это ничего не значит, потому что это просто не может ничего значить.

– Что мне известно и так.

Он снова едва заметно улыбнулся.

– Ясно, – сказал он. – Прости меня. Неделя выдалась очень трудной, моя коронация всего через два дня, и я много работаю… Констанс, я не знаю, как лучше поступить – оставить между нами все, как есть, или попытаться… исправить положение, – продолжал Кадар в более привычной для себя сдержанной манере. – Если хочешь, чтобы я сейчас ушел, так и скажи.

– Нет, не уходи! – выпалила Констанс, не думая. – Я ужасно скучала по твоему обществу! Не хочу терять нечто драгоценное из-за глупости – навязчивой страсти, которая нас связывает.

– Некоторые сказали бы: единственный способ унять зуд – почесать зудящее место хотя бы раз, – с кривой улыбкой ответил Кадар.