Японский воин - Фредерик Норман

В течение следующих двух с половиной веков, вплоть до прибытия Мендеша Пинту, японцы занимались тем, что воевали друг с другом, и каждый феодал в своей цитадели был сам себе законом. Но на сцену вышел Хидэёси, этот японский Наполеон, как его прозвали, и сосредоточил власть государства в руках одного человека. Однако многолетняя гражданская война породила в стране вольную орду вооруженных мужчин, привыкших воевать и слишком гордых, чтобы работать, так что необходимо было принимать какие-то меры, и тогда мудрый и властный Хидэёси решил осуществить вторжение в Корею в качестве подготовки к нападению на Китай. Что это было за мероприятие, можно судить по тому, что в этом корейском походе приняли участие более полумиллиона человек и вся эта огромная сила не покидала поле боя более двух лет. Повинность содержания войск в течение этого времени тяжким и опустошительным бременем лежала на стране, так что после смерти Хидэёси в 1592 году его полководцы с радостью ухватились бы за любой предлог, чтобы вернуться на родину. После этого в стране снова разразилась серия гражданских войн, которая завершилась только великой битвой при деревне Сэкигахаре в 1603 году, когда Иэясу, разгромив своих врагов, захватил бразды правления. В течение двух с половиной веков династия Токугава, к которой принадлежал Иэясу, правила Японией достаточно сильной рукой, чтобы не дать ей погрузиться в чрезмерные беспорядки. Среди многочисленных придуманных династией способов обеспечить мир был и такой: даймё, крупнейшие военные феодалы, раз в год должны были являться в столицу и оставлять там заложников на время своего отсутствия.

Средневековый воин.

Появление в Японии европейцев дало огромный толчок к развитию кораблестроения в стране; но, верные своей натуре, японцы чаще применяли новообретенные знания отнюдь не в мирных целях, и пиратские набеги на корабли у побережий Китая и Кореи приобрели такой размах, что внук Иэясу сёгун Иэмицу, дабы избежать разрыва с властями этих двух стран, издал закон, который запрещал строительство кораблей свыше определенного водоизмещения. Если бы соблюдение этого закона не обеспечивалось самыми суровыми мерами, трудно сказать, во что бы к сегодняшнему дню превратилась Японская империя. К примеру, Сиам в течение многих лет находился под властью нескольких японских авантюристов, группа которых набралась такой дерзости, что осмелилась захватить в плен голландского губернатора Батавии[66]. Кое-кто из них добрался даже до Индии и Мадагаскара, а другие, объединившись с китайскими пиратами Формозы[67], попросту хозяйничали на этом острове и в окружающих его водах. О том, какой ужас внушали эти викинги Дальнего Востока мирным жителям, свидетельствуют многочисленные сторожевые башни, до сих пор усеивающие все побережье Северного Китая, а также и тот факт, что, несмотря на наличие множества более выгодных местоположений, все приморские города и деревни Кореи расположены на расстоянии многих километров от берега.

То, что европейские корабли, время от времени наведывавшиеся Японию, были вооружены пушками, можно считать само собой разумеющимся; но, что любопытно, японцы, по-видимому, не перенимали это оснащение с такой охотой, которую можно было бы в них предположить. Разумеется, войска Хидэёси брали в свои походы на Корею и большие, и малые пушки, но, помимо упоминания самого факта, ни в одной из древних летописей не содержится ни одного удовлетворительного рассказа об этом. Однако мы не должны упускать из виду то, что японцы всегда были хороши в ближнем бою и что, хотя в старые времена битва начиналась с того, что обе стороны обрушивали друг на друга град стрел, за этим неизменно и без промедлений следовало наступление воинов, умело владевших копьем, алебардой и мечом. Позднее, в конце XVII века, пушки были весьма эффективно применены против повстанцев-христиан, укрывшихся в замке Симабара, но эти пушки обслуживали (должен сказать, к их стыду) голландские канониры, специально для этого нанятые японскими властями.

Прибытие в 1853 году американского эскадрона под командованием коммодора Перри, его маневры и методы применения орудийного огня, которые этот дальновидный флотоводец постарался как следует продемонстрировать японцам, открыли глаза жителям Дальнего Востока на огромное превосходство западных методов ведения войны; в результате чего в Эдо и других местах сразу же были заложены заводы по производству оружия и боеприпасов по западному образцу. Некоторые состоятельные феодалы, не довольствуясь медленными темпами роста этих местных производств, втайне приобретали оружие и боеприпасы у чужеземных торговцев, начинавших тогда налаживать свой бизнес в Японии. Поняв японский менталитет и разобравшись, что, играя на его особенностях, можно сделать большую прибыль, иностранные представители начали ряд переговоров, окончившихся тем, что правительство сёгуна обратилось к услугам военных и военно-морских инструкторов из-за границы. Первую военную миссию в Японии полностью составляли французы; но, несмотря на ее великолепную работу, которая, безусловно, заложила фундамент современной японской армии, революция 1868 года и катастрофические последствия войны 1870 года для французского флага заставили имперские власти, которые тем временем сменили сёгунат у кормила Японии, пригласить вместо французов немецких инструкторов, поскольку контракты с французскими представителями истекли. Конечно, французские военные до конца выполнили свои обязательства, но отнюдь нельзя сказать, что они достигли такого успеха, который так часто им приписывают, ибо не подлежит сомнению тот факт, что японская армия получила гораздо больше выгод от того, что отправила множество своих офицеров учиться в Европу, чем от импортированных инструкторов. И утверждение, что тактика или организация японской армии полностью скопирована с немецкой, абсурдно, ибо если японцы не усвоили больше французского опыта, чем какого-либо другого, то, уж конечно, столько позаимствовали у других армий континента, что на долю немцев приходится лишь небольшая часть. Японцы всегда были воинами и военными организаторами, и, следовательно, им нужно было научиться только тому, как с наибольшей выгодой использовать новое вооружение и усвоенную тактику, хотя, безусловно, это имело важнейшее значение, но и не было таким уж трудным делом, учитывая их воинственные инстинкты. Как быстро и понятливо они ухватили самую суть дела, можно понять из следующего: когда в 1866 году восставшие силы Нагато вторглись в Будзэн и Бунго, командир и офицеры канонерской лодки «Слэни», бывшие очевидцами операции, заявляли потом, что «все было выполнено так, что сделало бы честь лучшим европейским войскам».

В противоположность общепринятому мнению, за голландцами, а не за англичанами надо признать заслугу первой попытки подготовить японский военный флот; но в то же время за первые наставления, полученные жителями Дальнего Востока в искусстве кораблестроения, как его понимают на Западе, и мореходной науке, нужно поблагодарить португальских и испанских монахов XVI века. Справедливо упомянуть, что особый интерес для англичан представляет тот факт, что их соотечественник Уилл Адамс, высадившийся в Японии в апреле 1600 года, был оставлен при дворе тогдашнего сёгуна Иэясу в качестве кораблестроителя, инструктора по навигации и своего рода дипломатического представителя, когда в страну начали прибывать другие английские и голландские торговцы. Учитывая, насколько японцы в долгу у британцев в том, что касается помощи и советов в отношении военно-морских дел, надо отметить любопытное совпадение, что могила Уилла Адамса в Хэми находится на холме, с которого видна большая верфь современной Йокосуки.