Научный баттл или Битва престолов. Как гуманитарии и математики не поделили мир - Анника Брокшмидт

Суфражистки не побоялись выразить свое негодование в отношении патриархата и тем самым преступили обозначенные властью границы. Они организовывали акции протеста, чем вызывали гнев общественности. Кое-кто отважился на слишком уж радикальные поступки. Например, Эмили Уилдинг Дэвисон. Во время английского дерби в 1913 году она бросилась под копыта жеребца короля Георга V и через несколько дней после происшествия из-за полученных травм скончалась. Начало Второй мировой войны ознаменовало передышку в войне суфражисток за свои права. Они стали выполнять мужскую работу, пока мужчины воевали на фронтах. И по окончании войны женщины уже не были готовы брать на себя традиционные обязанности, которые они выполняли до войны. Нам сегодня кажется абсурдным, что движение за права женщин в целом и стремление к равенству в избирательном праве в частности не находило сочувствия у многих женщин и мужчин.

Возможно, мы не каждый день, стоя в очереди к кассе в супермаркете, ощущаем последствия того, что сделал Мартин Лютер. И не должны. Изменения, которые принесла с собой церковная реформа Лютера, были настолько естественными, что сегодня мы уже не обращаем на них внимания. Но если бы не они, то и история Германии, и сами немцы, и все немецкое были бы другими. Прорывы в области естественных наук — это в основном всем очевидные процессы; они фундаментально меняют мир благодаря какому-либо открытию или изобретению. Понятно, что физике мы обязаны тем, что нам не приходится дышать испарениями от керосиновых ламп. Но что такое электрическая лампочка по сравнению с бесчисленными общественными потрясениями, произведенными с помощью гуманитарных наук (и в плохом и в хрошем смыслах)? Человек, утверждающий, что смерть Александра Македонского сегодня для нас уже ничего не значит, занял не тот угол ринга. То, что в повседневной жизни мы редко вспоминаем об этом, не означает, что этот эпизод не стал переломным в истории мира. Кем были бы мы сегодня без избирательного права для женщин? Или без книгопечатания? В области гуманитарных наук, и в частности политики, случались перемены, ударную волну от которых мы ощущаем и сейчас. Избирательное право позволило наконец высказаться доброй половине человечества, которой до той поры было отказано в праве на свое мнение. Сложно представить себе удар более сокрушительный для соперника, чем этот.

Седьмой раунд

Величайшие злодеи

Сила слова

На свете есть вещи, которые вообще лучше не трогать. Потому что они опасны. Тот, чей приятель работает в отделении экстренной медицинской помощи, знает, что что-то может пойти не так даже в отношениях с обычным пылесосом. А что именно, лучше и не знать. О некоторых вещах мы узнаем с течением времени. Например о том, что не стоит касаться рукой включенной конфорки, потому что это, говоря по правде, жутко больно. Или что рождественский венок нельзя оставлять без присмотра, если поблизости есть зажженные свечи. Но оставим в стороне все эти рутинные, повседневные премудрости. Ведь опаснее всего для нас, людей, — мы сами, люди. История подтверждала это уже не один раз.

С помощью естественных наук можно создать жуткое разрушительное оружие, это верно. Но оно не будет таким уж страшным, если рядом не найдется людей, желающих им воспользоваться. Диктаторы и единовластные правители известны своей жаждой власти, и они делали всё, чтобы подчинить себе всех остальных, заставить их служить своим целям, нащупать их слабые места.

Политологи, социологи, лингвисты и историки — каждый своими методами — пытаются выяснить, понять, как, например, фашистская идеология нацистов получила такое одобрение. И вот к рингу сквозь толпу пробираются величайшие злодеи. Однако в данном случае цель гуманитарных наук — помешать опасным идеям и их проповедникам до основания разрушить мир. А потому самые эффективные дисциплины бросаются вслед за злодеями, чтобы остановить, заламывая им руки. Никак нельзя позволить им рассказывать о собственных злодеяниях самовольно — слишком высока цена. Нельзя выпускать их на трибуну, давать им слово. А потому и сегодня гуманитарным наукам приходится держать ухо востро. Насколько зловредной может оказаться одна ядовитая мысль, способная быстро распространяться? Каким образом она поражает всё новые и новые умы? И в наши дни эти вопросы стоят в повестке дня, сохраняя свою актуальность. Остается надеяться, что люди все же учатся на своих ошибках. Опыт должен подсказать им, что такое хорошо и что такое плохо, если даже они не располагают результатами академических исследований. Гуманитарные науки предоставляют весь необходимый интеллектуальный арсенал, позволяющий людям лучше уяснить, как устроена темная сторона истории человечества. Несомненно, именно там, в этих потемках, таится и жутковатая глава немецкой истории — национал-социализм.

Рецепт успеха нацистов включает несколько основных компонентов. В Веймарской республике росли недовольство и разочарование. Обещание сделать людей частью сильной, доминантной группы было подобно семени, упавшему в благодатную почву. Энтузиазм в этом отношении подпитывался также легендой о так называемом «ударе кинжалом в спину», придуманной правыми силами, чтобы исцелить самосознание немецкой нации после поражения в Первой мировой войне и заключения унизительного Версальского мира. В Министерстве пропаганды под чутким руководством Йозефа Геббельса был разработан план массовых мероприятий нового типа, который сегодня считается характерным для фашизма. Но это были не только развевающиеся знамена и униформа, особенно хорошо принятые в молодежной среде. В лице Геббельса Гитлер обзавелся талантливым манипулятором, который лучше других понимал, что немецкий язык можно использовать как оружие. В самой пропаганде не было ничего нового, и во время Первой мировой войны лозунгов было в избытке. Их так широко использовали, что первым сообщениям о немецких концлагерях поначалу не поверили. Геббельсу удалось внедрить новый вид манипулирования — при помощи слов. Основой для него стали все те лексические средства, которые впервые использовал Гитлер в своем труде «Моя борьба» (нем. Mein Kampf). Начало было положено.

Виктор Клемперер, профессор языкознания и литературы в Техническом университете Дрездена, в 1935 году был уволен из-за своего еврейского происхождения. Тайком он вел дневники, где делал пометки об особенностях языка национал-социалистов и их идеологии. Страсть новых властей к аббревиатурам и всевозможным сокращениям (SS — Schutzstaffel; СС), SA (СА, штурмовые отряды), HJ (Hitlerjugend) и так далее, и тому подобное) он в шутку называл LTI–Lingua Tertii Imperii, то есть «язык Третьего рейха».

Клемперер скрупулезно фиксировал, как язык небольшой группы людей становился языком большинства, хотя и казалось, что нацистские понятия и термины со скрипом проникают в повседневную речь. Его наблюдения помогут нам разоблачить приемы и сегодняшних популистов. Нацисты выдумывали новые слова, а уже имеющимся придавали новый смысл. Например, слово «фанатичный» получило положительную коннотацию. Язык военизировался; общеупотребительные слова преображались в духе времени, когда их соединяли с терминами из области биологии, этнологии и военного дела. Чтобы быть устрашающим и патетическим, чтобы выражать мощь и силу нового государства, языку приходилось приспосабливаться. Обычные выражения не годились — все предстояло поставить в превосходную степень, возвести в абсолют.