Твоя Шамбала - Владимир Сагалов

Муклай молча поднялся и пошёл растапливать баню, оставив двух встретившихся немцев одних: «Георгу приятно будет, хоть и в такой невесёлой ситуации, но всё же на родном языке пообщаться с земляком. Уж сколько лет не имел он собеседника, земляка. А тут ещё и такой. Может, родной?» Войдя в предбанник, он взял из корзины один небольшой, подсохший и свернувшийся в трубку кусок берёзовой коры, присел у печи, поджёг и положил его на уже приготовленные в топке дрова. Печь была сложена хоть и давно, но хорошим мастером. С тягой проблем не было никогда, и огонь разыгрался моментально, запуская свои языки под поленья, отчего те быстро затрещали. Он пододвинул к себе низкий табурет, уселся на него и, слегка прикрыв дверцу топки, так, чтобы оставался виден огонь, упёрся локтями в колени и задумчиво уставился на вечно завораживающее пламя. Он вспомнил, как две недели назад они с Георгом поехали на телеге к реке. Рыбы захотелось свежей. Утро было раннее, туманное, на два метра ничего не было видно. Хорошо, что лошадь сама знает везде дорогу. Видит, снасти в телегу укладывают – идёт к реке. Косы и грабли готовят – значит, к лугам повезёт. Так вот, сидят они в телеге, тайги от тумана не видно и не слышно, только глухой скрип от колёс слышен. Воздух мокрый, холодный, прекрасная погода для рыбалки.

– Ты чего задумчивый такой спозаранку? Спал, что ли, плохо? Да с чего бы? – тихо, глядя в белую гущу, спросил Муклай.

Прошло несколько минут.

– Сон ночью был. Даже не знаю. И верится, и нет, – опять наступила пауза, дорога пошла вниз, а туман сгустился ещё сильнее. Муклай больше ни о чём не спрашивал и пытался в молочном воздухе пересмотреть лошадь.

– Внук должен приехать, – спустя ещё несколько минут заговорил Георг. – Да и не то, чтобы приехать, а прийти или прибежать, что ли. Вот как в этом тумане сон был. Сейчас как продолжение. Такой же белый. И вот в таком тумане я всё видел. Он как из ниоткуда появился. И не знает он меня, и недуг у него. Так и не разобрался я. Туман сильный был. Но в том, что он придёт, я уверен.

Телега пошла быстрее, и Муклай притормозил прибавившую на спуске скорость лошадь:

– Нууу. Куда несёшься? Чёрт глаз выколет в этом молоке, а ты несёшься.

Лошадь чувствовала близость воды и имела свои интересы в этой поездке. Раннее купание в реке она любила ещё жеребёнком, а тут ещё и в полном тумане – такой возможности она упускать не хотела и, пока не рассеялся туман, вновь прибавила ходу.

– Когда придёт? Взрослый уже? Не знал я, что у тебя внук есть. Ты посмотри, она, что, не слышит, как телегу трясёт? Дорога плохая, не видно ничего, а она купаться торопится. Телегу развалить хочешь? Уухх тыы!! – вновь притормозил лошадь Муклай.

– Да я и сам не знал. Значит, и ребёнок взрослый у меня есть. Интересно, мужик или женщина?

Муклай положил в топку ещё одно полено, закрыл дверцу, приоткрыл поддувало и вышел на двор.

«Вот он и пришёл, весь в тумане. Как и во сне», – глядя на сидящих за столом возможных родственников, подумал Муклай.

– Через двадцать минут можно заходить. Ему, не привыкшему, сильно жарко пока не надо, – сообщил он Георгу и стал снимать с телеги оставшиеся в ней ульи.

– Пойдём, Штефан, прогуляемся по лесу пару минут, а затем в баню пойдём. Тебе необходимо хорошо пропотеть, чтобы оставшаяся в тебе хворь вышла.

Они встали, и, Георг повёл Штефана показывать их хозяйство, чтобы немного отвлечь его от переживаний.

– Знаешь, Штефан, я понимаю, что ты сейчас взвинчен, также понимаю, что происходит в твоей голове. Но всё равно должен тебе это сказать. Ты спал целых три дня. Сегодня пятнадцатое сентября, и твой самолёт, на котором ты собирался улететь, возможно, уже в воздухе. Но главное, что ты поборол сильную простуду, которая в совокупности с надорванной психикой могла бы очень плохо закончиться. Ты не дал ей перейти в воспаление лёгких. Это очень важно. Если пожелаешь, улететь можно и завтра. Ты ведь сам чувствуешь, как подорвана твоя психика, и не думай, пожалуйста, о том, что ты должен сообщить об этом в милицию. Станет ещё хуже.

– Как, пятнадцатое? – Штефан застыл в недоумении. – Я проспал в твоём доме, не просыпаясь, три дня? – Он не мог в это поверить. Повернулся и пнул ботинком пень, в который был воткнут топор. – Чёрт!! Что теперь делать? – Опять пнул пень, опустил голову и носком ботинка стал ковырять землю.

– Да, всё свалилось за один раз. Так бывает в жизни. Бывает, понимаешь. Просто это небольшой тупик, в который ты попал, но из него вполне можно выйти. Поверь мне, – хотя сердце Георга разрывалось, он говорил спокойным, уравновешенным голосом. – Главное, не суди себя за произошедшее. Ты такая же жертва обстоятельств, как и твои друзья. Но, по очень важной причине, которая пришла откуда-то сверху, ты единственный, кто остался жив. Ты должен ценить это. Значит, ты должен жить. Понимаешь? Это была бандитская разборка, и ты оказался в ней случайно. Сейчас в стране такое время, когда сама милиция смотрит на всё со стороны. Понимаю, что ты хочешь просто уехать отсюда. Но я хочу предложить тебе задержаться у нас на несколько дней для того, чтобы поправить твоё состояние. Успокоиться. Мы поможем тебе.

Георг сам очень переживал за Штефана, он всегда доверял своим сновидениям и был уверен, что Штефан действительно его внук. Ему очень хотелось расспросить своего гостя о том, кто он, кто его родственники и как их зовут. Но он ждал, что ответит Штефан на его просьбу остаться у него хотя бы на три дня. И лишь тогда начать разговор о возможном родстве. Георг внимательно изучал черты лица, голос, глаза Штефана, и, может, по самовнушению или нет, но он узнавал в нём его возможную бабушку, первую и последнюю любовь Георга, Габриэлу.

– Баня уже готова. Я попрошу тебя не отказываться, пойти и прогреться. Это очень важно. Необходимо выпустить с потом возможные остатки простуды. Я пропарю тебя веником. Ты уже бывал в русской бане? Сегодня всё равно не улетишь, но зато подлечишься.

Георг положил руку на плечо Штефана и, направляя его в сторону бани, чётко, каждой клеткой своего тела чувствовал, что обнимает родного человека. Штефан ничего не ответил и, молча приняв предложение, последовал за старым Георгом. Раздеваясь в предбаннике, Штефан внезапно задал первый за всё время, нейтральный вопрос, что очень обрадовало Георга.

– Ты русский немец? Или как ты оказался в России? Я слышал, как говорят на немецком языке русские немцы, уехавшие в Германию. У них заметный акцент, а твой немецкий, как я слышу – натуральный. Наверное, ты рождён в Германии, а на войне попал в плен и остался здесь?

– Не совсем так. Да, я родился и вырос в Германии. А вот как я попал сюда, расскажу тебе попозже. Не обижайся, пожалуйста. Просто это очень длинная история.

Георг предложил Штефану войти в баню, ошпарил кипятком два низких, стоявших на полу табурета, также облил кипятком полок, а затем омыл всё холодной водой и предложил Штефану сесть на один из табуретов.

– Посиди пока внизу, пусть тело привыкнет к жару. Табурет уже не горячий, можешь спокойно садиться. Здесь, в бочке, вода, захочешь охладиться, можешь набрать в ковш и облиться. Полок сделан из осиновых досок. Осина хороша тем, что вытягивает болезни, особенно простуду, а берёзовый или дубовый веник закрепляет здоровье в теле и чистит дух человеческий.