Ни о чем не жалею - Даниэла Стил

В новом рассказе, который приснился ей ночью, дядя Джонвместо феи Умиранды боролся с мамой и побеждал ее, но дальше Габриэла смотретьне захотела и проснулась. К ней снова вернулось ощущение, обретенноеоднажды, — она ненавидит маму. Ясно, что такую скверную девчонку не всостоянии терпеть возле себя ни один нормальный человек.

Вскоре после Пасхи, когда ранним субботним утром Элоиза иГабриэла сидели за завтраком, мать неожиданно подняла голову и улыбнуласьдочери. За всю жизнь Габриэлы это случилось, без преувеличения, в первый раз.Девочка готова была испугаться, и только недобрые огоньки, плясавшие в глубинеглаз матери, подсказали ей, что все в порядке, ничего из ряда вон выходящего непроисходит.

— Завтра я уезжаю в Рино, — торжествующепроизнесла Элоиза. Габриэла на всякий случай кивнула. Она просто не знала, какей следует реагировать. Впрочем, Элоиза выглядела если не счастливой, то, покрайней мере, довольной.

— Ты собрала вещи? — снова спросила она, иГабриэла кивнула еще раз.

После завтрака Элоиза сама поднялась в детскую, чтобыпроверить ее чемодан. Первым делом она собственноручно выкинула оттуда двалюбимых платья Габриэлы, которые были ей откровенно малы, но, к удивлениюдевочки, ничего не сказала и даже не отвесила обязательного в таких случаяхподзатыльника. Никаких других непростительных ошибок дальнейшая тщательнаяинспекция не обнаружила, и Габриэла вздохнула с облегчением, когда матьотодвинула чемодан и выпрямилась.

В детской оставались только кровать, тумбочка, письменныйстол и стул. Картинок на стенах здесь никогда не было, единственную фотографиюотца, которая когда-то стояла на столе, Элоиза своими руками разорвала ивыкинула, пол был чисто вымыт, а зимняя одежда в стенном шкафу была убрана водинаковые пластиковые чехлы серовато-розового цвета.

— Наряды тебе не понадобятся. Не забудь свою школьнуюформу, — вот и все, что сказала Элоиза, убедившись, что детская находитсяв образцовом порядке.

— Не забуду, мамочка, — ответила Габриэла.

На самом деле мать просто не заметила ее школьной юбки ижакета, которые Рабриэла положила на самое дно чемодана. Она не знала, скольковремени они пробудут в Рино, к тому же школьная форма ей нравилась — она былаочень удобной и достаточно длинной, чтобы скрывать постоянные синяки на руках иногах. Впрочем, сейчас от ее синяков остались лишь едва заметные желтые пятна,но кто мог поручиться, что в Рино все не начнется сначала?

«Дядя Джон может поручиться», — с гордостью подумалаГабриэла. Накануне вечером она написала длинный рассказ о том, как дядя Джон иИисус Христос поплыли из Калифорнии в Антарктиду, чтобы спасти папу,прикованного ледяными цепями к огромному айсбергу, носившемуся в открытомокеане по воле ветров и течений. Рассказ был надежно спрятан под матрасом —зная, что мать непременно проверит ее чемодан, Габриэла рассчитывала достать еголишь перед самым отъездом.

— Кстати, — сообщила Элоиза, не скрывая своегосарказма, — в июне твой папа женится. Я уверена, ты будешь рада об этомузнать.

Она хотела уязвить ее в очередной раз, но Габриэлапочувствовала лишь разочарование. Грустно, что дяде Джону и Иисусу Христу неудалось освободить папу. Теперь он никогда не вернется к ней. И все же она быларада, что папа жив, что он не попал под машину и что его не съел страшныйлюдоед Барбакрюкс. (На эту тему она сочинила сразу несколько рассказов, и вконце концов ей стало казаться, что с папой действительно случилось что-тоужасное. Никак иначе объяснить его упорное молчание она не могла.) — Ты никогдабольше его не увидишь, — добавила Элоиза, внимательно наблюдавшая завыражением лица девочки. — Ты ему совсем не нужна — как и я. Ему всегдабыло на нас наплевать. Твой отец никогда не любил ни тебя, ни меня, и я хочу,чтобы ты запомнила это на всю жизнь.

И, ожидая ответа, она пристально поглядела на Габриэлу,которая молча стояла перед ней. В глазах Элоизы снова появились опасныеискорки.

— Он никогда не любил нас, — с нажимом повторилаона. — Ты ведь знаешь об этом, не правда ли?..

Габриэла кивнула. Иного выхода у нее просто не было. Ейхотелось сказать матери, что она не верит ни одному ее слову, но, видит бог,это могло стоить ей жизни.

Наученная собственным горьким опытом, Габриэла была теперьгораздо мудрее во всем, что касалось матери.

Не то чтобы она научилась лицемерить — просто стала гораздоосторожнее. Например, не собиралась нарываться на побои, защищая папу, котороговсе равно здесь не было. К тому же он, возможно, действительно не очень любилее.

Но тут она вспомнила, как папа смотрел на нее в их последнюювстречу, и еще больше запуталась. Его взгляд яснее ясного говорил, что он всееще любит ее. Как же тогда мама может говорить, что… Неужели мама лжет?

Это была совершенно новая мысль, и Габриэла обдумывала еевесь остаток дня. Элоиза ушла куда-то с друзьями, и девочка, сделав себеогромный сандвич, долго сидела на кухне в одиночестве. У нее никак неукладывалось в голове, что мама может обманывать ее. До сих пор каждое ее словодевочка принимала за чистую монету, но теперь… Теперь весь мир, все еепредставления о себе, о папе летели вверх тормашками. «Нет, лучше об этом недумать, — решила она наконец. — Лучше я подумаю о Рино».

Но и из этого тоже ничего путного не вышло. Габриэла зналатолько одно — ей предстоит далекое путешествие, во время которого она увидитмного нового и интересного. Что ждет ее в Рино, зачем они туда едут — этогоГабриэла не могла себе даже вообразить. Ей было ясно, что ответы на все своивопросы она получит, только когда окажется там, в этом таинственном городе, иот этой неизвестности она чувствовала себя неуютно.

И, как ни странно, при мысли о том, что ей придется покинутьэтот дом, Габриэле стало чуточку печально.

Здесь она прожила всю свою жизнь, по этим комнатам ходил ееотец, и ей до сих пор чудился чуть слышный запах его одеколона. Но ведь ониуезжают не навсегда.

В конце концов она снова вернется сюда — вернется, переживсамое захватывающее приключение в своей жизни. Может быть, и дядя Джон тожевернется с ними. И, если она покажется ему не такой уж плохой, он снова начнетс ней разговаривать? А вдруг… — при мысли об этом у Габриэлы на мгновение дажесердце замерло, — вдруг, если она будет очень, очень хорошей, он полюбитее, как папа?..

Когда Элоиза вернулась домой, Габриэла уже давно спала. Онане слышала, как мать поднялась наверх и прошла по коридору в свою спальню, невидела торжествующей улыбки на ее губах. Элоиза начинала жизнь заново!

Перед ней открывались новые, счастливые перспективы, и онане собиралась позволять своему прошлому хоть сколько-нибудь омрачить их. ИЭлоиза уже знала, как она поступит со своими прошлыми разочарованиями — онаоставит их здесь и накрепко запрет за собой двери, чтобы ничто из того, что напротяжении десяти лет отравляло ей жизнь, не прорвалось следом за ней вбудущее.