Новые темные века - Джеймс Брайдл

кого самая низкая задержка, то есть самое короткое время прохождения информации между двумя точками. Здесь на сцену выходят частные оптоволоконные линии и микроволновые башни. В 2009–2010-х годах одна компания потратила 300 миллионов долларов на строительство частной оптоволоконной линии между Чикагской товарной биржей и биржей NASDAQ, расположенной в районе Картерет в штате Нью-Джерси(5). Они перекрывали дороги, рыли траншеи, бурили горы – и делали все это втайне от конкурентов. Уменьшая физическое расстояние между локациями, компания Spread Networks сократила время, необходимое для передачи сообщения между двумя центрами обработки данных, с семнадцати до тринадцати миллисекунд, что привело к экономии около 75 миллионов долларов на миллисекунду.

В 2012 году компания McKay Brothers открыла второе выделенное соединение Нью-Йорк – Чикаго. В этот раз использовались микроволны, которые распространяются по воздуху быстрее, чем свет проходит через стекловолокно. Один из партнеров фирмы заявил, что «преимущество в одну миллисекунду эквивалентно дополнительным 100 миллионам долларов в год для крупной компании, занимающейся высокочастотной торговлей»(6). Новое соединение принесло им четыре дополнительные миллисекунды – огромное преимущество перед любым из конкурентов, многие из которых также воспользовались видимостью, еще одним последствием «большого взрыва» на фондовых биржах.

Переход в цифровой формат означал, что торги на фондовых биржах и между ними могут происходить все быстрее. Поскольку фактическая торговля перешла в руки машин, появилась возможность практически мгновенно реагировать на любое изменение цены или новое предложение. Но способность реагировать подразумевает как понимание происходящего, так и возможность купить «место за столом». Таким образом, как и во всем остальном, оцифровка сделала рынки одновременно более закрытыми для непосвященных и абсолютно прозрачными для знатоков. В данном случае знатоками можно считать тех, кто располагал финансами и опытом, чтобы идти в ногу со стремительными потоками информации: частные банки и хедж-фонды, нанимающие высокочастотных трейдеров. На рынок вышли алгоритмы, разработанные бывшими докторами физических наук для использования преимуществ доступа в миллисекунды, и трейдеры дали им такие названия, как «Ниндзя», «Снайпер» и «Клинок». Эти алгоритмы были способны миллионы раз в день выигрывать доли цента на каждой сделке. Даже если это замечали, в суматохе на рынках редко было ясно, кто на самом деле управляет алгоритмами; но сегодня дело обстоит иначе – основной тактикой стала скрытность, маскировка своего происхождения и намерений при одновременном захвате огромной части всей торгуемой стоимости. Результатом стала «гонка вооружений»: тот, кто мог создать самое быстрое программное обеспечение, уменьшить время ожидания подключения к биржам и лучше всего скрыть свою истинную цель, срывал банк.

Работа на биржах превратилась в паутину темных сделок и темных связей. Тьма проникла очень глубоко; сегодня многие трейдеры предпочитают торговать не на относительно хорошо регулируемых публичных биржах, а на так называемых темных пулах ликвидности, или даркпулах. Темные пулы – это частные площадки для торговли ценными бумагами, деривативами и другими финансовыми инструментами. В отчете Комиссии по ценным бумагам и биржам США за 2015 год подсчитано, что на торговлю на закрытых площадках приходится двадцать процентов всех сделок с акциями, которые также торгуются на публичных биржах, то есть эта цифра не учитывает многие другие популярные финансовые инструменты(7). Темные пулы позволяют трейдерам перемещать большие объемы акций, не привлекая внимания более широкого рынка, тем самым защищая свои сделки от других хищников. Впрочем, и в этих тенистых оазисах процветают конфликты интересов. Хотя изначально темные пулы позиционировались как места для безопасной торговли, впоследствии многих операторов теневых площадок привлекли к ответственности за то, что они работали с теми же высокочастотными трейдерами, сотрудничества с которыми их клиенты пытались избежать, и делали это либо для обеспечения ликвидности на рынке, либо для собственной выгоды. В том же отчете Комиссии по ценным бумагам и биржам за 2015 год под заголовком «Удручающий список нарушений» перечислено множество таких сделок. В 2016 году банки Barclays и Credit Suisse были оштрафованы на 154 миллиона долларов за тайное предоставление высокочастотным трейдерам, а также их собственным сотрудникам доступа к своему, предположительно, закрытому темному пулу(8). Поскольку пул темный, невозможно узнать, как много их клиенты, среди которых были крупнейшие пенсионные фонды, ответственные за пенсионные накопления обычных людей, потеряли из-за невидимых хищников(9). Участникам неведомо, что в темных пулах пропадают многолетние сбережения, средства к существованию и гарантии безбедного будущего.

Сочетание высокочастотной торговли и темных пулов – лишь один из способов сделать финансовые системы неясными и, следовательно, еще более неравноправными. Все, что рябью проходит по невидимым цифровым сетям, также отражается в физическом мире, и мы можем увидеть, как это неравенство проявляется в архитектуре и в окружающем нас ландшафте.

Микроволновые реле, поддерживающие невидимую связь между Слау и Базилдоном, паразитируют на существующей инфраструктуре: цепляются за здания, прячутся среди вышек мобильной телефонии и телевизионных антенн. Располагаются в разных районах Лондона: на осветительных установках на складе труб в Апминстере, в тренажерном зале «Gold's Gym» в Дагенхэме, на ветхих многоэтажках в Баркинге и Аптон-парке. Они осваивают старые инфраструктуры: центральное почтовое отделение в Слау, увешанное спутниковыми тарелками, сейчас превращается из сортировочного офиса в центр обработки данных. Микроволновые реле проникают в социальную архитектуру: размещаются на радиомачте пожарного депо в Хиллингдоне и крыше учебного центра для взрослых в Айвере. Именно в Хиллингдоне особенно очевиден резкий контраст между имущими и неимущими.

Больница Хиллингдон, серая многоэтажка, возведенная в 1960-х годах на месте старого работного дома Хиллингдона, находится к северу от линии Слау – Базилдон, в нескольких милях от аэропорта Хитроу. На момент открытия об этой больнице говорили как о самой инновационной в стране, а сегодня в ней действует экспериментальное «Отделение Бивена», где в специальных кабинетах изучают уровень комфорта пациентов и степень инфицирования. Несмотря на это, больницу Хиллингдона, как и многие другие больницы одной с ней политической и архитектурной эпохи, часто критикуют за обветшалые помещения, плохую гигиену, высокий уровень инфицирования, нехватку коек и отмену хирургических операций. В последнем отчете Комиссии по качеству обслуживания, которая курирует больницы в Англии и Уэльсе, выражается обеспокоенность по поводу нехватки персонала и безопасности пациентов и медицинских работников из-за отсутствия должного технического обслуживания старого здания(10).

В 1952 году основатель Национальной службы здравоохранения Англии Эньюрин Бивен, имя которого носит экспериментальное отделение больницы Хиллингдона, опубликовал работу «Вместо страха», в которой обосновал создание единой медицинской службы. «Национальная служба здравоохранения и государство всеобщего благосостояния стали использоваться как взаимозаменяемые термины, а в устах некоторых людей и то, и другое звучит как упрек, – писал он. – Почему это так, нетрудно понять, если смотреть на все с точки зрения строго индивидуалистического конкурентного общества. Бесплатное