Ты мне не сестра - Любовь Попова

Именно поэтому уношу Лану на диван, сажусь и принимаюсь расстегивать ей пуговицы. Одну за другой, предвкушая, как скоро в моей власти окажется это совершенное, гибкое тело.

Раскрываю первый покров и заставляю Лану выгнуться, практически упасть головой мне в ноги, рукой провожу по груди, надавливаю на ямку на горле.

— Теперь ничто не помешает мне тебя трахать, когда вздумается.

— Не сомневаюсь, тебе даже наше мнимое родство не мешало.

— Верно, — высвобождаю грудь, дурею от вида этих спелых персиков и тяну на себя за соски.

И тут же впиваюсь в один из них губами. Облизываю языком и чувствую дрожание. Громкое биение сердца, созвучное моему.

Член в штанах просто болит, хочет наружу. Просится домой. Туда, где только его всегда ждали. Только для него ворота открыты.

Отпускаю грудь, как вдруг эта чертовка переворачивается на руках, закидывая ноги за голову и оказывается на коленях.

Передо мной.

Тянет руки к ширинке. Помогаю ей снять с меня штаны. Руками собираю распущенные волосы, чтобы не мешались, и толкаю головку к пухлым губам. Сжимаю челюсть, когда она не в рот берет, а по кругу головку облизывает. В глаза смотрит. Играется, сучка. Знает, точно знает, как я люблю. И поэтому не спешит, ручкой кожу яиц ласкает.

— Знала бы ты, сколько раз я вспоминал твой минет.

— Ты очень хорошо научил меня его делать. Как будто в шлюхи готовил, -усмехается она и проводит несколько раз по стволу, головку большим пальцем обводит.

— Да, и взял в личное пользование, навсегда.

На этом в ее взгляде мелькает что-то. Мне не нравится.

Но все мысли разом вылетают, когда она широко открывает ротик и почти полностью заглатывает хер. И глаз при этом не отводит, сука, за реакцией следит. Нравится ей в напряжении меня держать долго, а потом за пару мгновений до оргазма доводить.

Но сегодня я готов ей подчиниться, потому что одной порцией моей спермы она не обойдется. Хватаю рукой за волосы и толкаю член в самое горло, вою от того, как глубоко он заходит, сколько слюны стекает по подбородку, как мигом краснеет любимое лицо.

Отпускаю, даю откашляться и только. Загоняю член снова и жду, когда оргазм, подступавший мягко, накрывает лавиной мощных ощущений.

Тело немеет, губы раскрываются в безмолвном крике, а я держу член внутри и заливаю глотку спермой. Вынуждаю проглотить все. Только потом отпускаю и толкаю на ковер. Даю прийти в себя и рву трусы. Развожу ноги и сразу же толкаюсь все еще пульсирующей плотью.

Была опасность, что она сухая. Но это не про Лану. Моя детка возбуждается даже от минета. Потому что это мой член в ее горле. А сейчас он глубоко внутри, готов уже к новой долгой схватке, чтобы Лана навсегда запомнила эту ночь. Эту ночь, когда мы начинаем жить вместе. Ночь, когда я сделал ей предложение.

*** Светлана ***

Я больная. Мне бы бежать от него подальше, прятаться от одержимости, которой пропитан каждый его поцелуй, каждое касание, а я все еще здесь.

Только и говорю себе. Еще день, еще час, еще минута.

Все надеюсь. На что?

На то, что он изменится. Он и не должен. Он такой как есть, надо смириться. Но и жить с таким нельзя. Он даже без секса от себя не отпускает. Даже когда без сил приезжали в квартиру, не давал спать одной. Прижимал к себе и засыпал.

А я как в ловушке. Тело. Чувства. Эмоции. Он настолько впился в меня зубами, что не вырвать. Шрамы не залечить. Только и остается, что бежать. И скоро я это сделаю. Обязательно. Только вот доведу начатое дело до конца. Приму в горло еще порцию спермы. Оближу до основания совершенную форму, сожму рукой увитый венами член. Почувствую, как внутри моего рта он становится больше. Достигает самой глотки.

А потом Макс отпускает резко, разворачивает и за волосы тянет. Насаживает на член и ревет зверем.

— Сука… Как же узко.

А меня ведет. В голове шумит. В глазах темно. И боль в груди жуткая, потому что терять вот это не хочется. Потому что жить без этого уже не могу. Хочется, чтобы он был во мне круглосуточно. Трахал и душу одновременно пил. Грязно ругался и шлепал по заднице, чтобы мышцы влагалища активно сокращались.

И, конечно, сводил с ума. Разрывал на ошметки и собирал меня вновь. Любил до потери сознания, до исступления. Грязно и прекрасно.

И шептал, рычал до бесконечности:

— Моя, моя, только моя.

И что-то в этом «моя» мне не понравилось. Но думаю я об этом после. Уже с утра, когда Макс, удивительно беззаботный, кормит меня апельсинами. Сок слизывает с шеи, губы сладко целует. И бросать его в такие вот моменты счастья совсем не хочется.

На дне души теплится надежда, что он нормальный. Что он самый лучший. Звание любимого он и так завоевал очень давно.

Об этом и думаю, когда внезапно в наш эротический мирок врезается трель звонка.

И шмели, давно позабытые, врываются в мозг целым роем. Кусают, жгут сознание дебильным предчувствием. Которое всегда сбывается.

— Давай не будем открывать, — предлагаю я, откладываю поднос и тяну Макса на себя. Он не сопротивляется, даже когда переворачиваю его и сажусь сверху. Что-то не так. Пусть перестанут звонить. Пусть. Только пусть уйдут. Трусь влажными половыми губками об его член. Ласкаю пальчиками голые сосочки. Отвлекаю и он прекрасно отвлекается. И к моему счастью звонить прекращают. А глаза Макса уже прикрыты. Он безумен.

Скалится, хватает меня за бедра и сам решает, какой будет ритм. Заставляет чуть подняться, словить отверстием свой член и проскакать несколько километров. До общего крика, до феерии оргазма. Кайф, не меньше. И шмели вроде подутихли.

— Даже жаль, что ты не беременна, — гладит он мою грудь после, обрисовывает контуры ореола. – Я бы увидел, как набухает твоя грудь. Как растет твой живот. Удивительно, как конча может сотворить такое чудо.

— Ну что за выражения, — морщусь я и млею от счастья. Может сказать ему о ребенке? Он тогда меня никуда не отпустит, и я постараюсь сглаживать углы. И спать с ним каждую ночь. И у ребенка будет отец. А у меня любимый мужчина.

— Нормальные. Мне нравится, когда она на твоем теле. Особенно на твоем языке, — очень пошло говорит он, а я все равно улыбаюсь. Он в любви-то, наверное, никогда не признается. Прошло то время, но вот это все дает мне возможность верить в настоящее счастье. Возможно ли оно между нами?

— Ты возьмешь на себя управление компанией Андронова? — спрашиваю осторожно и он кивает, продолжая смотреть мне на грудь, потом целовать живот.

— После удаления некоторых аспектов.

— Типа рабства?

Это было именно то, с чего началась моя ненависть к Андронову. Макс во время очередной ссоры рассказал, что мой, так называемый, папочка забирает детей из детдома и их отвозят заграницу. Там их ждет разная судьба и нет гарантий, что счастливая. Тогда Макс указал, что я живу на деньги Дьявола и хотел помочь некому Самсонову убрать его. Судя по всему, помощь подзадержалась.