Спаси меня от холода ночи - Кира Мон

– Что?

Прожектор, который я недавно направила на Пиппу своим колючим вопросом, разворачивается на меня и освещает душу, подчеркивая контуры беспокойства и растущей паники прямо в центре моей персональной ночи. Почему Нилл так легко спрашивает о чем-то подобном? Нельзя же так!

На мой пораженный ответный вопрос он не отвечает, и распространяющаяся тишина увлекает за собой в такое же течение, как вода рядом со мной.

– Колм, – выдавливаю я, – Колм, тот тип и… ты. Вы все.

О боже. Почему я это говорю? Почему просто выпаливаю это, будто Нилл спросил у меня, сколько времени? От неловкости плотнее кутаюсь в куртку, складываю руки на груди и делаю едва заметный шажок по направлению к улице.

– Мне такое не нравится, – нарочито непринужденно добавляю я и изображаю пустой смех, – даже если я и понимаю, что на людей вроде него необходимо как-то реагировать.

Чувствую, как вода под ногами подтачивает равновесие, ослабляет, расшатывает. Слабые, безобидные волны? Да конечно. Море никогда не бывает слабым, а такой человек, как Нилл, – безобидным. И хотя он даже не пытается как-то приблизиться ко мне, сердце так яростно колотится в грудной клетке, словно он обеими руками сжимает мне горло.

– Послушай, извини меня, если бы я только знал… – начинает он, а я отворачиваюсь. Предложений, начинающихся с этих слов, я за свою жизнь наслушалась слишком много. – Что у тебя с этим проблемы, то…

А в следующий миг я снова пристально смотрю на него.

– То что? Наблюдал бы, как тот мужик набивает морду Колму? Серьезно?

Секунды уносятся в ночь, прежде чем Нилл отвечает:

– Нет, не наблюдал бы. Я так или иначе выставил бы этого типа за дверь.

– Тогда за что ты извиняешься?

– Я извиняюсь не за то, что так поступил. Но за то, как это, судя по всему, сказывается на тебе.

– Никак это на мне не сказывается! Если, по-твоему, ты обязан бросаться грудью на амбразуру в подобных ситуациях – пожалуйста! Мне абсолютно наплевать!

– Тогда что же, по-твоему, я должен был сделать?

– Ты должен был… – «…предоставить это Фергасу».

А в чем конкретно разница, Фергас или Нилл разберется с таким дерьмом? Наверное, в том, что Фергаса мне не хочется поцеловать.

За одно то, что мой чокнутый мозг моментально подбрасывает мне эту логическую цепочку, я готова полностью закопаться в песок.

– Ах, не важно, – бурчу я и начинаю подниматься вверх по пляжу. – Просто забудь.

Напряженно вслушиваясь в звуки у себя за спиной, я с опущенной головой бреду вперед и жду, что Нилл догонит меня, схватит за руку, остановит. Однако он этого не делает, и, перебравшись через стену, я оглядываюсь. В ярком свете луны видно его, стоящего внизу у воды, только не понятно, смотрит ли он мне вслед или вновь отвернулся к морю.

Хорошо. Так даже лучше. Буквально принуждаю себя отлепиться от стены. Ничего не стыкуется: мои эмоции с мыслями, реальность с моими желаниями, а Нилл – со мной.

Лишь с четвертого раза у меня получается воткнуть ключ в замочную скважину, я быстрым шагом топаю по лестнице, и впервые мне все равно, скрипят ли ступени.

Еще нет и девяти, солнце даже не успело толком осветить горизонт, а я уже, тяжело отдуваясь, взбираюсь по скалистой тропе. Здравые намерения поначалу бегать медленно отброшены в сторону, как только я, разбитая, поднялась с постели после бессонной ночи. Ночи отвратительны. Все приобретает большую значимость; любая тревога, любое угнетающее чувство словно разрастается, пока ты упрямо держишь глаза закрытыми и с нетерпением дожидаешься сонного забытья.

В это мгновение под пронзительным голубым небом, с бесконечным морем по правую руку и с ароматом земли, травы и соленой воды, наполняющим легкие, каждая давящая мысль уменьшается до крохотной точки. До причала тело еще протестовало, но сейчас мышцы кажутся мягкими и гибкими, и даже мозг сообразил, что ему придется просто смириться.

Между холмов неспешно бродят овцы, у большинства из них на шерсти круглые синие отметки, правда, изредка встречаются и красные. Заборов здесь не строят, животные свободно гуляют на лугах, а когда придет время загонять домой, хозяева станут различать их по цветным пятнам.

Любопытные взгляды ненадолго задерживаются на мне, после чего овцы снова опускают головы и невозмутимо продолжают пастись, а когда общаются между собой через обширные просторы, их блеяние доносится до меня и летит дальше, в широкое море.

Лишь час спустя ноги становятся непривычно вялыми, и поскольку я не одолела еще и половины пути до самого дальнего мыса, то перехожу на умеренный темп, пока не останавливаюсь у нескольких широких, освещенных солнечными лучами скал.

Все это время я носила с собой маленькую бутылочку с водой и, удобно устроившись на одном из камней, открываю ее. Теперь уже солнце поднялось гораздо выше по ярко-голубому небу, и, прикрыв глаза ладонью, я вглядываюсь в морскую гладь. Я как-то спрашивала Лив, что ей больше всего понравилось из проведенного на Кэйрахе времени, и она сказала: «Море и его постоянно меняющиеся цвета. Ощущение, что моя жизнь в моих руках».

На этом месте она смущенно рассмеялась, но мне уже тогда показалось, что я точно знаю, о чем она говорит. В этот миг я воспринимаю все похожим образом: море будто бы уносит прочь все незначительное, оставляя лишь меня саму. Только я принимаю решения о себе и своей жизни, только я определяю, какой мне быть: сильной, счастливой, неуверенной или расстроенной. И разве существует хоть одна причина, по которой я не могу в эту секунду чувствовать себя потрясающе? Высоко над волнами, разбивающимися о крутые утесы, вскидывающимися пеной и рассеивающимися дымкой из брызг, все прочее представляется мне странно нереальным. С удовольствием сидела бы тут вечно и смотрела на дыхание моря.

Нилл в этот момент, наверное, перетаскивает сумки и коробки в квартиру Дина. Я его еще не видела, но, по словам Айрин, он собирался уехать сегодня рано утром, чтобы забрать последние вещи. Без понятия, что он намерен делать с мебелью и всем тем, что останется в Гленбее. Возможно, не откажется от старой квартиры, пока не будет уверен, что переедет сюда надолго.

Я задумчиво кручу в руках бутылку, не отрывая взгляда от размеренно вздымающихся и опадающих волн.

Нилл.

Опять Нилл.

Значит, просто вернемся к этой теме. Ну да, он вышвырнул того качка из «Брейди». Ну и что? Приказываю себе не преувеличивать. Нилл его не избил, даже не встряхнул, всего лишь схватил за руку и вытолкал впереди себя из паба. Если честно, это автоматически не делает его жестоким.

Перед моим внутренним взором появляется отец: как он ставит свою коричневую сумку на комод в коридоре, снимает с плеч пиджак и аккуратно вешает его на мягкие плечики в шкаф. Если он переступает порог коридора и кричит в дом короткое «Привет», значит, все в порядке. Но если то же самое он проделывает молча, не стоит рисковать, высовывать носы из наших комнат.