Междукняжеские отношения на Руси. Х – первая четверть XII в. - Дмитрий Боровков

Подводя итог рассмотрению этого вопроса, можно предполагать следующее: если совместные действия Святослава и Всеволода в 1073 г. предусматривали предоставление черниговским князем переяславскому какой-либо территориальной компенсации, то эта компенсация могла выражаться в передаче Всеволоду около 1075 г. Туровской земли, ранее принадлежавшей Изяславу, которая была объединена с Волынской землей, находившейся под управлением Владимира Мономаха с 1069 г. Но даже если Святослав уступил при этом Всеволоду и какую-то часть Черниговской волости в обмен на часть Ростовской земли (например, Белоозеро), политические возможности переяславского князя все равно являлись куда более скромными по сравнению с возможностями его брата, под контролем которого, помимо Киева и Чернигова, находились Новгород и Тмутаракань. Не случайно в составленном по его приказу «Изборнике» Святослав именуется «великим в князьях».

Следует отметить, что далеко не все древнерусские интеллектуалы относились к Святославу Ярославичу также позитивно, как составитель «Изборника». В «Житии» Феодосия утверждается, что после изгнания Изяслава настоятель Печерского монастыря начал обличать Святослава «яко неправьдьно сътворивъша и не по закону седъша на столе томь, и яко отьця си и брата старейшаго прогьнавъша» и «овъгда епистолия пиша, посылааше тому, овъгда же вельможамъ его, приходящемъ къ нему, обличааше того о неправьдьнемь прогънании брата, веля темъ поведати тому». Видя, что его обличения не действуют, Феодосий, по словам Нестора, «въписа къ нему епистолию велику зело, обличаяя того и глаголя: „Глас кръве брата твоего въпиеть на тя къ Богу, яко Авелева на Каина“. И инехъ многыихъ древьниихъ гонитель, и убойникъ, и братоненавидьникъ приводя, и притъчами тому вься еже о немь указавъ и тако въписавъ, посъла». Как пишет далее агиограф, Святослав, «прочьте епистолию ту, разгневася зело, и яко львъ рикнувъ на правьдьнааго, и удари тою о землю».

Учитывая такие факторы, как специфика памятника и время его создания, совпавшее с внедрением в политическую практику идеи «старейшинства», говорить о достоверности описанных событий достаточно трудно, но, даже если предположить, что Нестор ничего не преувеличивал и отношения между Святославом и Феодосием развивались именно так, как описано в «Житии», нельзя не обратить внимание на то, что критика со стороны печерского игумена нисколько не повлияла на позицию князя, равно как и то обстоятельство, что во время богослужений Феодосий велел поминать Изяслава в качестве «стольного князя» и лишь по настоянию братии, тревожившейся за судьбу настоятеля, велел поминать Святослава после Изяслава. Согласно наблюдениям М.Х. Алешковского, аналогичная идея о том, что «меньшии» должны покоряться «старейшим», созвучная идеологическому содержанию «ряда» Ярослава, присутствует в рассказе ПВЛ о смерти Феодосия под 6582 (1074) г., который приписывается составителю «Начального свода». В то же время, по словам Нестора, Святослав Ярославич не принял во внимание увещевания Феодосия, хотя и относился к нему с уважением. Как нам представляется, причина этого заключается в том, что концепт приоритета «старейшинства», развиваемый Феодосием, являлся новацией, еще не вошедшей в широкую политическую практику: быть может, именно поэтому настойчиво продвигаемые идеи печерского игумена не были поняты князем Святославом и вызывали его раздражение; данное обстоятельство косвенно свидетельствует о том, что в 1070-х гг. идея почитания старшего брата «в отца место» не являлась основополагающей в отношениях между князьями. Выше мы говорили, что в первоначальном тексте статьи 1078 г. не приводил данного аргумента в переговорах с Всеволодом и вернувшийся из изгнания Изяслав. Поэтому распространиться подобные идеи могли не раньше, чем началась работа над составлением «Начального свода», что соответствовало и политической обстановке того периода. Стало быть, есть основания полагать, что формирование доктрины о приоритете «старейшинства» началось только после династической коллизии 1073 г. и в широкое употребление она вошла не раньше рубежа XI–XII вв.

Помимо оппозиционных настроений, возникших в недрах Печерского монастыря, Святослав Ярославич был вынужден решать внешнеполитические проблемы, вызванные династическим конфликтом 1073 г. С дипломатической точки зрения конфликт приобрел межгосударственный характер после того, как покинувший Русь Изяслав обратился за помощью к Болеславу II, а после того как поляки «показавше ему путь от себе», – к его политическому противнику Генриху IV. По всей видимости, в Польше у Изяслава отобрали далеко не все имущество, потому что, как рассказывает хронист Ламперт Герсфельдский, в начале 1075 г. к германскому королю в Майнц явился «король Руси по имени Димитрий (крестильное имя Изяслава. – Д. Б.), привез ему неисчислимые сокровища – золотые и серебряные сосуды и чрезвычайно дорогие одежды – и просил помощи против своего брата, который силою изгнал его из королевства и сам, как свирепый тиран, завладел королевской властью. Для переговоров с тем о беззаконии, которое он совершил в отношении брата, и для того, чтобы убедить его впредь оставить незаконно захваченную власть, иначе ему вскоре придется испытать на себе власть и силу Германского королевства, король немедленно отправил Бурхарда, настоятеля Трирской церкви. Бурхард потому представлялся подходящим для такого посольства, что тот, к кому посылали, был женат на его сестре, да и сам Бурхард по этой причине настоятельнейшими просьбами добивался от короля пока не предпринимать в отношении того никакого более сурового решения».

Информация о пребывании на Руси немецкого посольства сохранилась и в ПВЛ под 6583 (1075) г., где упоминается о том, что «придоша сли из немець къ Святославу», а тот, пишет далее летописец, стал хвалиться перед ними своим богатством, однако, увидев «бещисленое множь – ство» золота, серебра и паволоков, послы решили, что воины («мужи») лучше богатства, ибо они способны добыть богатства еще больше. В заключение автор проводит параллель между Святославом и иудейским царем Иезекией, который также похвалялся перед послами ассирийского царя, но после его смерти «все именье расыпася разно». Эта статья, как заметил еще С.М. Соловьев, создает своеобразную параллель рассказу о взаимоотношениях с дружиной князя Владимира под 996 г. Появление рассказа о переговорах Святослава с немецкими послами связывалось с продолжением «свода Никона», написанным около 1078 г., однако репрезентация переговоров 1075 г. в столь тенденциозной идеологической обработке характерна скорее для составителя «Начального свода». Следует обратить внимание на то, что факт прибытия посольства Генриха IV использован для критики в адрес Святослава, тогда как о цели посольства летописец умалчивает, хотя она, несомненно, имела отношение к междукняжескому конфликту (как полагал еще В.Н. Татищев), что вряд ли было возможно в том случае, если бы весь текст статьи принадлежал современнику события. Возможно, что изначально на этом месте читалось краткое и идеологически нейтральное сообщение о прибытии в Киев немецких послов. Наличие исторической достоверности в летописном рассказе косвенно подтверждает Ламперт Герсфельдский, рассказывающий о том, что Бурхард в том же 1075 г. привез королю Генриху из Руси «столько золота, серебра и драгоценных камней, что и не припомнить, чтобы такое множество когда-либо прежде разом привозилось в Германское королевство» и что «такой ценой король Руси хотел купить одно – чтобы король не оказывал против него помощи его брату, изгнанному им из королевства, – хотя, добавляет хронист, – он вполне мог получить это и даром, ибо [Генрих], занятый внутренними домашними войнами, не имел возможности вести войны с народами столь далекими».