Сестры Гримм - Менна Ван Прааг

– Знаешь, ты нравилась мне куда больше, когда была меньше.

– Ты все время мне это говоришь.

– Потому что так оно и есть, и я готова это повторить. Жду не дождусь, когда тебе исполнится восемнадцать лет, и я, наконец, получу мою дочь обратно.

Беа хочет еще раз закатить глаза, но не делает этого.

11.11 пополудни – Лео

Лео нравится ходить по улицам Кембриджа по вечерам и ночам, особенно когда в колледжах полно студентов и их мысли просачиваются сквозь древние камни, льются из окон и дверей, распространяясь по воздуху, словно дым костра. Лео вдыхает их желания, огорчения, отчаяние.

В отличие от Лондона здесь ночные улицы обычно бывают пусты, если не считать горстки одиноких бродяг, слишком многие из которых спят перед фасадами магазинов.

На тротуары падает свет, и в освещенных окнах видны обитатели домов. Лео гадает, кто они, эти люди, чьи мысли он слышит, но имен не знает. За одним из окон он чувствует присутствие сестры Гримм, девушки, сила которой пока спит и которая понятия не имеет о том, что ее ждет.

Больше всего Лео думает о Голди. Интересно, что с ней произошло? Что ей сделал ее босс? Завтра он это выяснит. Парень надеется, что она сумела за себя постоять, что взяла и откусила его крохотный член. Он улыбается, вспомнив о том, что Голди прочла его дневник. К счастью, он не написал там ничего дискредитирующего, иначе было бы потеряно его огромное преимущество – элемент внезапности.

Навечье

Выйдя за врата, вы видите перемену, она так неуловима, что почти не заметна. Лишь когда вы выходите из Навечья, когда рассеивается дым костров и ваши глаза приспосабливаются к более резкому свету, когда ноги переходят со мха на бетон и уши улавливают гудки машин и далекий собачий лай, вы замечаете, что стали немного скучнее, тупее и чуть-чуть грустнее. У вас тяжелеет голова, как будто вы плохо спали, и что-то беспокоит, как будто недавно вы получили плохую новость, но не можете вспомнить, в чем она состоит.

По мере того как вы все глубже заходите в тот мир, который знали всегда, мир, где все так знакомо, перемена чувствуется гораздо острее. Вся та уверенность в себе, то спокойствие и ясность, которые вы чувствовали в Навечье, куда-то исчезают. На вашу грудь давит печаль, затем она пронзает и ваше сердце. Вы чувствуете, как исчезают любые воспоминания о том, как вы когда-то смеялись, любая способность радоваться подобно тому, как тучи заслоняют свет на небе.

Хочется повернуться и бежать туда, откуда только что пришли, но вы знаете, что не можете это сделать. Вернуться нельзя до следующей первой четверти луны, до того, как врата откроются опять. И вы идете дальше, пока не перестаете замечать тупую боль своего разочарования и печали, поскольку теперь они стали такой же неотъемлемой частью вашего естества, как кровь, протекающая в ваших венах. Через какое-то время вы забываете, как чувствовали себя в Навечье, а потом забываете, что вы вообще были там.

Голди

– Ты же понимаешь, что я всего лишь хочу тебя уберечь, не правда ли, деточка?

Я кивнула. Мне хотелось сказать ма, чтобы она перестала называть меня деточкой, и спросить: «Уберечь от кого?», но я знала, что этот вопрос вызовет истерический страх, с которым не хотелось иметь дело. Когда мама бывала в таком настроении, было легче соглашаться со всем и ждать. Так что я отключилась, сделав глубокий вдох и словно нырнув под воду, чувствуя, как надо мной вихрятся течения тревоги, пока она болтает и болтает.

Мне хотелось сказать ей, что со мной все будет хорошо, что ей не о чем беспокоиться, поскольку я могу сама за себя постоять. Хотелось рассказать про моих сестер и про то, что получается делать в Навечье, но я знала, что она скажет, что я глупая девчонка, которой снятся фантастические сны или даже что-то похуже, а потом прочтет мне нотацию о бесконечных опасностях жизни. Так что просто задерживаю дыхание и продолжаю молчать.

– Давай я тебе кое-что расскажу. – Ма намотала на палец прядь моих волос. У нее были такие же светлые волосы, как у меня, только курчавые, коротко стриженные и стояли торчком, обрамляя лицо, точно нимб, придавая ей сходство со святой, что совершенно не соответствовало ее характеру. – Кое-что новое.

Я отвела глаза. Ее истории мне часто не нравились, но я никогда не знала, как ей это сказать. Она рассказывала мне свои истории, чтобы напугать меня и заставить беречься, никогда не совершая никаких смелых поступков. Мама не хотела, чтобы со мной происходили приключения, чтобы я выходила за рамки ожидаемого. Когда-нибудь я все равно сделаю что-то смелое, но не под ее надзором, не в неволе. Я знала – когда вырасту, я сбегу из дома и уеду в Лондон или и того дальше, и, возможно, не вернусь.

Быть может, все-таки вернусь, когда достаточно долго пробуду в отъезде, чтобы начать скучать по ма, но только после того, как в достаточной мере повидаю мир. И что бы она ни говорила, какие печальные истории ни рассказывала бы мне, это ничего не изменит – я все равно сбегу, как только смогу. Мне уже стало понятно, что если мать слишком крепко привязывает своего ребенка к юбке, она добьется только того, что он будет сильнее стремиться сбежать.

Ма была хорошей рассказчицей, спору нет, вот только истории у нее были глупые, это были истории об одиноких девушках, желавших одного – выйти замуж и иметь мужа, дом и растущую семью, чтобы было кому посвятить жизнь. Скучные истории. Мне всегда было неинтересно, каким в очередной такой истории будет конец, но мама рассказывала их так хорошо, что я не могла не слушать произносимые ею слова.

– Лучше расскажи мне историю моего рождения, – сказала я.

– О, деточка. – Женщина рассмеялась и посадила меня к себе на колени. Сидеть на ней таким образом было чудно, потому что она была такой маленькой, почти как ребенок. Как будто в возрасте тринадцати лет мать решила больше не тратить усилий на дальнейший рост, и что скоро уже мой собственный рост сравняется с ее. – Я рассказывала тебе эту историю уже сто раз.

– Неважно. Я люблю ее слушать.

– Нет, сегодня я расскажу тебе другую.

– Хорошо, – ответила я, надеясь, что на сей раз ее рассказ, возможно, и в самом деле будет не такой, как всегда.

Ма улыбнулась и крепко обняла меня.

– Эта история называется «Рапунцель».

– Я ее знаю.

– Нет, – возразила мама. – Эту версию ты еще не слыхала.

Я пожала плечами и немного отодвинулась от нее.

– Давным-давно жила-была королева, которой очень хотелось иметь ребенка, – начала ма, – но как она ни пыталась, к каким чарам ни прибегала, она не могла зачать и оставалась бесплодной.

Однажды в ее королевство прибыл темный волшебник, который пообещал королеве исполнить ее самое заветное желание. Он сотворил заклинание, а потом предупредил, что королева не должна пытаться завладеть тем, чем владеть нельзя.