Кино для взрослых - Евгений Новицкий

– Ну пока мы делаем фильм, времени все равно не так много. Ни у меня, ни тем более… у тебя.

– Для тебя, Варя, у меня как раз предостаточно времени.

– Понимаю, но я ведь еще и замужем.

Я усмехнулся:

– Наверное, лучше бы я тоже был женат. Тогда мы были бы на равных.

Варя покачала головой:

– Будь ты женат, между нами ничего бы не происходило.

– Значит, ты со мной лишь потому, что я холостой?

– Одинокий, – поправила Варя. – Но не из-за этого, конечно. А из-за того, что ты хороший. И меня к тебе тянет. И мне очень нравится, как ты ко мне относишься.

– Однако будь я женат, для тебя все это не имело бы значения?

– Тогда я просто изначально знала бы, что ты для меня – запретный плод.

– Запретный плод сладок.

– А я не сладкоежка.

– Ты просто умница, – умилился я и потянулся к ней губами. И мы снова, как стыдливо выражаются в книгах, «забылись». Слово, впрочем, очень точное – упиваясь Варей, я действительно забывал обо всем на свете. И даже то, что она замужем, не имело для меня в эти минуты никакого значения.

В последующие недели мы все же продолжали видеться у меня лишь по выходным – либо в субботу, либо в воскресенье. Ибо в один из выходных Волнистый обязательно где-то напивался – и Варя оказывалась доступна для меня на несколько часов.

«Как хорошо, что он не трезвенник», – думал я всякий раз, когда Варя звонила и сообщала, что свободна.

Самого Волнистого я не видел и не слышал с тех пор, как начались наши съемки. Поначалу я немного удивлялся этому. Странное дело: ни разу не зайдет на площадку, не поинтересуется у меня о том, как протекает работа. А ведь все-таки его жена играет здесь главную роль. Две главные роли.

Порой я готов был подумать, что он о чем-то догадывается, – но тут же отбрасывал эту мысль. Заподозри он хоть что-то, день и ночь торчал бы на площадке. И не пропадал бы где-то без жены по выходным… Я, впрочем, был почти уверен, что он тоже изменяет Варе, но по-прежнему не хотел расстраивать ее подобными предположениями. Если б Волнистый был уличен Варей в измене – это, конечно, могло бы сыграть мне на руку. Но если я пущу ее по этому следу, а он ни к чему не приведет, то… Да и вообще мне была неприятна мысль, что Варя может ревновать кого-то кроме меня. Хотя меня-то она как раз и не ревновала. Пусть и повода не было – на съемках я, понятное дело, уделял все внимание ей, а к остальным женщинам, включая актрис на второстепенных ролях, был почти безразличен. Вне съемок я теперь и вовсе не общался ни с кем, кроме Вари.

Нет, ну почему все-таки Волнистый столь подчеркнуто самоустранился из истории с фильмом, который сам же помог запустить? Конечно, Варя ему все рассказывает – так что он в курсе того, как движется наша работа. Но я был уверен, что он обязательно станет лезть с советами, возьмет на себя роль этакого наставника-покровителя, попытается указывать, как именно снимать его благоверную… Ничего подобного не происходило. Разумеется, меня это полностью устраивало, но в то же время я не мог отмахнуться от неясных подозрений.

Вероятнее всего, в конце концов, неизменно заключал я, Волнистый просто злится, что я не позволил ему снимать этот фильм. Вот и демонстрирует равнодушие. К тому же своего он почти добился – главную роль играет его жена. Как я понимаю, именно это было его первоочередным желанием.

Плюс он действительно неглупый – этого не отнять. Он прекрасно понимает, что я не потерплю никаких советов с чьей бы то ни было стороны – ни «дружеских», ни «профессиональных». Если бы я услышал от кого-то такие советы, то почти наверняка поступил бы вопреки им. Как и практически любой другой режиссер, хоть в малой степени не лишенный амбиций.

Интересно, чем он сейчас занимается? На «Мосфильме» вообще не появляется – даже заезжая за Варей, ждет ее в машине и не выходит.

Я никогда не задавал Варе никаких прямых вопросов касательно ее мужа, тем более что она и так многое о нем рассказывала. От нее я узнал, что Волнистый пишет сценарий – впервые самостоятельно, без соавторов. И, конечно, с расчетом на Варю в качестве главной героини.

Слыша об этом, я почти не тревожился. Я почему-то заранее убедил себя, что Варя не снимется в этом фильме.

Но когда я воображал самую напрашивающуюся причину Вариного неучастия в следующем фильме Волнистого – что она к тому времени уже постоянно будет со мной, а не с ним, – это уже никак не желало укладываться в моей голове.

Что-то мешало.

И я догадывался, что именно, – неопределенность.

После каждого расставания с Варей я давал себе слово, что в следующий раз заведу с ней серьезный разговор – и все выясню.

Но при всякой следующей встрече интуиция велела не делать этого. Была полная уверенность, что подобным разговором я только все испорчу.

Возможно, я просто боялся услышать правду, о которой догадывался. Догадываться – это одно, но услышать от самого дорогого в мире существа – это совсем другое.

И эта предполагаемая правда заключается в том, что у Вари и в мыслях нет того, чтобы променять Волнистого на меня.

Настал день, когда была снята последняя сцена с участием Маши – «хорошей» героини нашего фильма.

А мы с Варей даже никак не отметили это событие… Надо обязательно ей что-то презентовать.

На следующей неделе я объездил в поисках того-не-знаю-чего едва ли не все сувенирные и ювелирные магазины Москвы.

И наконец нашел именно то, что хотел!

Серебряная статуэтка. Белый лебедь. Одетта. Варя оценит.

Я еле удержался от соблазна всучить ей эту статуэтку на «Мосфильме».

Нет-нет, говорил я себе, мы останемся наедине – и вот тогда… А если сейчас, поспешно, с оглядкой, – получится не то. Не будет того эффекта, как говорил О. Бендер.

И вот Варя вновь у меня. Я вручаю ей лебедя. Глаза ее сияют. Лебедь отражается в них. Все, как мне представлялось.

– Спасибо, Аркадий! – Она аккуратно, словно боясь сломать, берет двумя пальцами лебедя с моей ладони. Затем быстро и троекратно целует меня – в щеки и в губы. Я вне себя от счастья. Неужели это мой первый подарок ей? Почему же я раньше совершенно ничего ей не дарил?..

Почему-почему, потому что она замужем. Вот смотри – она сейчас и сама об этом вспомнит.

Так и происходит.

– Послушай. – Варина улыбка слегка ослабевает. – Я безумно рада, это такое чудо, такая красота, но… Но только мне, наверно, придется как-то это спрятать, иначе как я объясню…

– Зачем прятать? – недоуменно пожимаю я плечами.

– Ну как же, ты же понимаешь…