Список возмездия - Дженнифер Арментроут

В животе заныло, и жаром обдало щеки.

– Заниматься самообороной и разговаривать с ним – не значит замутить, – отрезала я и, черт возьми, ведь наврала, потому что на самом деле мечтала о поцелуе с Дженсеном.

Гэвин вскинул брови.

– Разве ты не помнишь, что было в прошлый раз?

У меня вырвался рваный вздох, и пальцы впились в край столешницы.

– Послушай, я просто напоминаю. Он умеет гадить и создавать проблемы. – Гэвин оттолкнулся от стола и выпрямился. – И я не хочу, чтобы тебе опять причинили боль, а он это сделал однажды, в самую тяжелую минуту твоей жизни.

Я не могла отрицать его правоту, как бы мне этого ни хотелось. Я опустила взгляд, качая головой.

– Это не так. Я имею в виду, это совсем другое дело.

– Ты уверена? – тихо спросил он.

Я кивнула.

Гэвин наклонился и положил руки мне на плечи. Потом потянул меня вперед, стаскивая со стола, и прижал к своей груди, задержав в объятиях чуть дольше, чем нужно, но я не противилась, впитывая его тепло. Пусть это казалось неправильным, но я брала у него то, чего так хотела от Дженсена. Я закрыла глаза и вдохнула запах свежего белья.

– Я знаю, сейчас Дженсен, может, и ведет себя прилично, но будь с ним осторожна, – сказал парень, крепче сжимая меня. – Он изменился. Мы все изменились, а он особенно. Просто не забывай, как он обошелся с тобой.

* * *

Гэвин ушел вскоре после того, как вернулась мама, и я болталась на кухне, пока она готовила убийственный для талии «Ужин с гамбургером», а потом помогала ей убирать со стола.

– Сегодня разговаривала с доктором Оливером, – сказала она, когда я загружала посудомоечную машину.

Я не сразу сообразила, о чем речь, потому что мои мысли крутились вокруг того, что сказал Гэвин. Захлопнув дверцу посудомоечной машины, я повернулась к ней, вздыхая.

– Ну, и когда он меня ждет?

– В следующую пятницу, после школы. – Мама смахнула крошки с моей половины стола. Признаюсь, я всегда ела неаккуратно. – Если хочешь, я могу пойти с тобой.

Чего-чего, а уж этого мне совсем не хотелось.

– Нет, спасибо.

Она сморщила нос и бросила полотенце в раковину.

– Ты говоришь это таким тоном, будто я предложила тебе самую неудачную идею.

Я рассмеялась.

– Ну, скажем так, это не блестящая идея.

Мама сузила глаза и, склонив голову набок, вгляделась в мое лицо.

– Дорогая, ты выглядишь ужасно.

– Вау. – Я снова засмеялась. – Большое спасибо.

Подойдя ко мне, она приложила прохладные ладони к моим щекам.

– Ты хотя бы спишь?

– Да.

Она тихонько зацокала языком.

– Не умеешь ты врать.

Что правда, то правда. Вздохнув, я высвободилась.

– Что-то не спится.

– Может, мне удастся договориться с ним, чтобы он принял тебя пораньше? Или попросить рецепт на снотворное? – предложила мама, повернувшись к раковине. – В прошлый раз таблетки помогли.

В прошлый раз.

Я тяжело вздохнула.

– Да не нужны мне никакие таблетки, мам.

Но той же ночью, уже после того, как мама ушла спать, я лежала в своей постели и опять не могла сомкнуть глаз, наблюдая, как танцуют на потолке длинные тени от качающихся за окном веток. Экран телевизора то и дело вспыхивал разными цветами, а из динамиков доносились достаточно громкие звуки, чтобы заглушить скрипы и стоны спящего дома.

Возможно, снотворное и не помешало бы.

Было уже за полночь, мои веки отяжелели, но сон все не шел. Я долго ворочалась, изнывая от жары, подушка казалась слишком жесткой. Мысли все время возвращались к разговору с Гэвином, а потом уносились к Дженсену, птице и еще дальше – к тому, что произошло в субботу ночью.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я откинула одеяло и выбралась из постели. Голубоватый свет от экрана телевизора заливал комнату призрачным сиянием. Изнемогая от бессонницы, я поплелась в ванную.

Я зажгла свет и прошла к зеркалу, тихо ступая босыми ногами по холодной плитке. Остановившись перед умывальником, зевая, я включила воду. Подставив руки под прохладные струи, я наклонилась и ополоснула лицо. Легче не стало, но я снова зачерпнула воды и потерла глаза.

Когда я подняла голову, пропуская воду между пальцами, меня обдало прохладной волной воздуха. Я оцепенела, и сердце ударилось в ребра.

Вода все так же лилась в раковину, но что-то происходило вокруг меня. Я снова почувствовала холодное дуновение, от которого зашевелились крошечные завитки волос на затылке. И тут я услышала это – тяжелую поступь ботинок. Шаг, другой.

Закрыв глаза и внутренне съежившись, я медленно выпрямилась. Позади меня ничего нет. Скорее всего, это сквозняк, и слух меня обманывает. Позади меня ничего нет.

Я сделала глубокий вдох, хотя воздух так и не прошел в легкие, и открыла глаза. О боже, я ошибалась – еще как ошибалась. Крик поднялся к горлу.

Оно стояло у меня за спиной – лицо под ярко-белой маской клоуна с черными пустыми глазницами. Медленно, оно склонило голову набок и издало сдавленный, утробный звук.

Я развернулась, натыкаясь спиной на твердую, как камень, раковину. Ко мне тянулись руки в перчатках…

Я резко вскочила с подушек, хватая ртом воздух, задыхаясь от сердцебиения. Ночной кошмар – это всего лишь ночной кошмар.

– О боже. – Я прижала руку к груди.

В комнате никого. Мне ничего не угрожало, но мое бедное сердце отказывалось в это верить. Прижав к груди и другую руку, я сделала несколько глубоких вздохов.

Впрочем, что-то все равно настораживало. Когда глаза привыкли к темноте, я опустила руки и схватилась за края сбившегося одеяла. Я подтянула его к самому подбородку, поглядывая на окно. Шторы не трепыхались. Значит, опасность исходила не оттуда…

Телевизор.

В груди разлилась тяжесть. Телевизор был выключен. Я помнила, что, когда ложилась спать, он работал, и таймер сна я не включала. Черт возьми, я даже не умела его включать. Я попыталась убедить себя в том, что это сделала мама. Должно быть, она зашла ко мне в комнату и выключила телевизор.

Я снова легла, свернувшись на боку, чувствуя, как холодеют капельки пота, выступившие на коже. Сердцебиение постепенно успокоилось, но я долго не закрывала глаза.

Мне так и не удалось заснуть.

Утром, опаздывая в школу, я схватила традиционный пирожок «Поп-тарт», чмокнула маму в щеку и понеслась к двери. Я остановилась на пороге, обернувшись к ней – она, как обычно, наливала себе в кружку черный кофе.