Тьма над Петроградом - Наталья Александрова

Путь в желобе продолжался недолго. Наклон его уменьшился,Борис приготовился затормозить, выпрыгнуть наружу… как вдруг впереди грохнулвыстрел.

Должно быть, выстрел был негромким – стреляли, судя позвуку, из «браунинга», но в узком желобе этот звук раскатился, как гром вгорном ущелье. Борис попытался затормозить локтями и коленями, но стенки желобабыли слишком гладкими, и он вылетел из устья трубы в небольшое полутемноепомещение.

Ему еще в полете представилась следующая картина. На полулежал, пытаясь подняться, Васька Хорь с окровавленным плечом. Над нимнаклонился незнакомый человек в потертой кожаной куртке. В руке незнакомца был«браунинг», и он целился в голову раненого Хоря, явно собираясь его добить. Нонамерение это не осуществилось, поскольку внезапно вылетевший из трубы Борис сналета ударил чекиста руками и головой. Тот, не удержавшись на ногах, упалпрямо на Хоря. Падая, чекист издал какой-то странный квакающий звук и замер, неподавая признаков жизни.

Борис схватил его за плечо, стащил с Хоря, перевернул наспину.

Глаза чекиста были открыты, на губах выступила розовая пена.

– Что это с ним? – прошептал Ордынцев, переведявзгляд на Ваську.

– На перо накололся, – ответил тот, облизнувгубы. – Ну что, контрреволюция, беги, пока не поздно! Скоро сюда охранапонабежит…

– Вместе побежим! – ответил Ордынцев, помогая Хорюподняться.

– Я не сдюжу… – скривился уголовник. – Вишь,как он меня зацепил…

– Я тебе помогу! – Борис пригнулся, чтобы Хорь могопереться на его плечо, и бросился к приоткрытой двери.

За дверью была ночь, за дверью была свобода.

Борис бежал по темной улице, поддерживая Хоря, иприслушивался – нет ли погони.

– А это ведь тебя дружок поджидал, – проговорилХорь через несколько минут. – Стоял под самой трубой с «браунингом», как явылетел – так и пальнул… хорошо, в плечо попал, а не в башку… в ловушку тебя,контрик, заманить хотели!

Борис и сам понимал, что Черкиз подстроил ему ловушку, решилизбавиться от него раз и навсегда. Вот, значит, какие у них методы. Что ж,Борис ничуть не удивился, вспомнив прощальный взгляд Черкиза.

– А я, дурак, сам вперед сунулся! – продолжалХорь. – Думал, первым идти – больше фарта! Кто сзади идет, того завсегдаловят…

– Молчи, – оборвал его Борис. – Кровьюистечешь.

– Да не! – усмехнулся Хорь. – Я здоровый,меня, как кота, с одного раза не убьешь, а тут вообще пустяковая рана… а ты,контрик, молодец – не бросил меня!

– Как же можно раненого бросить… – пропыхтелБорис.

– Я бы тебя бросил, честно скажу!

– Ты замолчишь наконец?! – не выдержалБорис. – Мне тебя и так тащить тяжело, а тут еще болтовню твою слушать…Бросить тебя, как же… Чтобы ты потом меня на первом же допросе выдал!

Вдруг из переулка вывернула пролетка, запряженная сытымрыжим конем. Пролетка поравнялась с беглецами, с козел свесился кучер и бодрымтенорком выкрикнул:

– Садись, вашбродь! Довезу с ветерком!

Ордынцев притормозил, вгляделся в кучера… тулупчик споднятым воротником, низко надвинутый на глаза картуз, а из-под него глядятхитрые хохляцкие глаза…

– Саенко?! – воскликнул Борис. – Ты, что ли,чертяка?

– А кто ж еще, Борис Андреич! – ответил Саенко своимнатуральным голосом. – Залазьте в экипаж, времечко поджимает! – Онподал Борису руку. – А это кто ж с вами?

– Товарищ по несчастью! – Борис помог Хорюзабраться в пролетку и только потом сам сел в нее.

Саенко хлестнул коня, и тот бодро припустил вперед.

– Это как же ты оказался здесь так своевременно? –спросил Борис у Саенко, отдышавшись.

– Да как, Борис Андреич? – Саенко пожалплечами. – Известное дело как. Ходил возле этой гостиницы, будь онанеладна, да прикидывал – как бы к вам подобраться. Нашел уже мужичка одногознакомого, он здесь истопником служит…

– Ну, Саенко, ты даешь! У тебя где угодно знакомыйнайдется…

– Это само собой… как же без знакомых-то? Ну, обещал онподсобить, пристроить меня хоть дрова колоть, хоть при кухне котлы ворочать…ну, пришел я, значит, со знакомым своим поговорить, а тут, смотрю, вы бежите…

– Пришел, значит? – усмехнулся Борис. –Посреди ночи? А пролетка-то откуда? И коник этот?

– Пролеточка-то? – Саенко удовлетворенно огляделэкипаж. – Так это я с извозчиком одним познакомился, посидели, чайкупопили, да он и заснул. А на пролеточке-то сподручнее, чем пешком… хорошаяпролеточка, и коник справный! А пока тот извозчик проснется, я ему все аккуратворочу!..

Саенко глядел молодцом. Борис давно уже восхищался этой егоспособностью мгновенно обживаться в любом месте, чувствовать себя свободно илегко при любых обстоятельствах. Вот и сейчас: словно и не было этих лет начужбине, словно не держал Саенко небольшой магазинчик в Париже на улицеГренель, не пил по утрам со своей мадам Иветт кофе со сливками.

Все исчезло, как не было, снова перед Борисом расторопныйхитроватый мужичок, мастер на все руки, глазастый и ухватистый. Даже животкуда-то пропал.

– Чайку, говоришь? – восхитился Борис. –Хороший, видать, был чаек!

– Ну, это уж как водится! – солидно кивнул Саенко– Вы вот мне лучше что скажите – куда этого вашего дружка девать? Куда мы свами поедем, туда ему не положено!

– А вы, братцы, завезите меня на Водовозную улицу. Тамвозле кладбища домик такой имеется, об одном оконце. Там маруха моя обитается…она мне и плечо перебинтует, и все, что положено. Ей не впервой!

– А ты, парень, не из воров ли будешь? –пригляделся Саенко ко второму пассажиру.

– А тебе, дядя, не все ли равно? – окрысился Хорь.

– Да мне-то без разницы… только пролеточка чужая, таккак бы чего не вышло!

– Ты, дядя, и сам, как я погляжу, тот еще ухарь! Здесьнаправо поверни…

Пролетка свернула в темный кривой переулок. Впередизамаячили кресты и деревья кладбища. Возле самой кладбищенской ограды виднелсяприземистый домишко, в единственном окне которого теплился неяркий огонек.

– Тпру! – Саенко натянул вожжи, конь остановился.Борис помог Хорю слезть на землю, довел до двери домика. Тот, хоть и бодрился,явно держался из последних сил.

Борис постучал в дверь.

– Не! – Хорь мотнул головой. – Так она неоткроет!

Он дотянулся до окошка и постучал в него каким-то особеннымстуком. Тотчас дверь распахнулась, и на пороге появилась полная простоволосаяженщина в накинутой поверх ночной сорочки плюшевой жакетке.

– Васенька, ты, что ли? – проговорила она,вглядываясь в темноту.