Две королевы - Джон Гай

Екатерина Медичи поощряла интерес Марии. Она сама была искусной вышивальщицей, в детстве обучилась этому ремеслу в монастыре Мурате во Флоренции, монахини которого славились своими вышивками. Мария начала с вязания и простого шитья, после чего перешла к декоративной вышивке гарусом по канве: крошечными стежками petit point, а также gros point. Цель этих занятий — изготовление подарков или украшение мрачных, обшитых темными деревянными панелями комнат с помощью похожих на гобелены настенных драпировок, балдахинов, скатертей и наволочек. Требуемый узор, взятый из сборника эмблем, сначала рисовали на полотне, а затем с максимальной аккуратностью заполняли стежками из цветной шерсти или шелка.

Еще в детстве Мария выказывала склонность к роскоши. Она очень любила brodures — самые роскошные и дорогие «вышивки» — и особенно с драгоценными камнями и эмалью, которые использовались для украшения головных уборов или в орнаменте из переплетающихся полос на лифах и рукавах платья. Такие украшения очень ценились, но изготовить их могли самые опытные мастера — шили непосредственно по шелку или атласу тонкими металлическими нитями или шелковой пряжей с прикрепленными крошечными жемчужинами или маленькими драгоценными камнями. В подростковом возрасте Мария поняла, что буквально не может жить без этих вещей, и стала покупать их без разбора, не обращая внимания на протесты мадам де Паруа.

Что касается менее возвышенных увлечений, то Мария обожала готовить cotignac, разновидность французского мармелада — надевала фартук и несколько часов варила айву с сахаром и порошком из фиалок, а затем красиво раскладывала дольки засахаренных фруктов. Четыре Марии должны были помогать ей, и в их апартаментах оборудовали специальную «кухню», чтобы девочки могли играть в приготовление пищи и ведение домашнего хозяйства, притворяясь женщинами из семьи слуг или бюргеров, которые следят за домом и ходят за покупками. Эту игру Мария всегда вспоминала и иногда обращалась к ней в Шотландии, обычно в Сент-Эндрюсе, где у нее был дом рядом с аббатством.

Мария любила домашних животных и хотела, чтобы их у нее было как можно больше. Предпочтение отдавалось собакам, особенно терьерам и спаниелям, которым позволялось свободно ходить повсюду, как это было принято в королевских и аристократических домах той эпохи. В какой-то период у нее было шестнадцать собак, и персоналу кухни предписывалось не кормить их.

На втором месте у Марии стояли пони. Когда ей было почти пятнадцать, она попросила мать прислать ей «несколько хороших haqueneys, которых я обещала Месье и другим, просившим меня об этом». То есть она хотела, чтобы Мария де Гиз прислала пони с Шетландских островов, что у северной оконечности Шотландии, в качестве подарков для младших братьев дофина — восьмилетнему Карлу, семилетнему Генриху и четырехлетнему Франсуа. Эти пони — небольшого роста, с покладистым характером и мохнатой шкурой — идеально подходили для обучения детей верховой езде.

По прибытии во Францию Мария была еще слишком юна для участия в охоте, но она могла смотреть, как охотятся другие, и приходила в волнение каждый раз, когда с поводков спускали охотничьих собак. Но соколиная охота была уже ей доступна, и через несколько недель после прибытия в Сен-Жермен она поразила придворных дам, когда взяла своего ручного сокола, выпустила птицу, а затем без страха приняла на руку, обойдясь без помощи сокольничих.

Впоследствии Мария наблюдала за тем, как обучают охотиться дофина, а в возрасте двенадцати или тринадцати лет присоединилась к нему. Двух любимых лошадей юной королевы, подаренных ей Генрихом II, звали Браван и Мадам ла Реаль (возможно, Браван — кличка, данная Марией бесстрашной молодой кобыле, а ла Реаль — испанской кобыле, что в буквальном переводе означает «королевская»). Мария любила ездить верхом и вскоре пристрастилась к охоте, на которую надевала под юбки штаны из флорентийской саржи. Эта мода была привезена Екатериной Медичи из Италии и считалась непристойной, поскольку позволяла всаднице сидеть на лошади прямо, а не боком, как того требовал дамский этикет; в Шотландии эта привычка Марии вызывала осуждение.

В дождливые дни или по вечерам Мария любила играть в карты с дофином, у которого чаще всего выигрывала, однако в случае проигрыша ее ставки были выше, чем его. Мария уже тогда с готовностью рисковала. Другими домашними развлечениями Марии были шахматы, нарды и набор итальянских марионеток.

В четырнадцать лет Мария переросла всех своих сверстниц. В те времена женщина считалась высокой, если ее рост чуть превышал 162 см, а Мария выросла почти до 178 см (пять футов и десять дюймов). В сочетании с изящной грудью, тонкой талией, нежной белой кожей, мраморным лицом, высоким лбом и копной вьющихся рыжих волос ее внешность считалась очень необычной. Из недостатков был только один — ее осанка, потому что с детства Мария отказывалась держать спину прямо. Скорее всего, она просто ленилась, а не стеснялась своего роста. В любом случае мадам де Паруа исправила этот недостаток, хотя и не без сопротивления со стороны юной королевы. В результате у Марии в ее лучшие годы не было и намека на опущенные плечи и легкую сутулость, характерные для зрелых лет.

Период взросления Марии иллюстрирует серия карандашных портретов, равнозначная современной фотографии. Первый портрет нарисовали сразу же по прибытии Марии в Сен-Жермен, чтобы Генрих II смог узнать ее. Этот рисунок был утерян, но сохранились другие, на которых она изображена в возрасте от девяти до шестнадцати лет.

Когда дофину было восемь, а Марии девять, Екатерина Медичи заказала портреты королевских детей, причем попросила прислать их как можно скорее. Получив портреты, она жаловалась, что художник не смог правильно передать детские черты. Поэтому она настаивала на большем сходстве, даже если это будут карандашные работы.

Новые портреты были готовы в декабре 1552 г. Портрет Марии показали Генриху II, и ему так понравился рисунок, что он отказался расставаться с ним. Эта законченная версия не сохранилась, но до нас дошел подготовительный набросок красным и черным карандашом, на котором Мария изображена в возрасте девяти с половиной лет.

Лицо ее напряжено — возможно, из-за необходимости неподвижно сидеть перед художником — но миндалевидные глаза нельзя не узнать. Уши непропорционально велики, нос детский, слегка курносый, а не орлиный. Высокий лоб, незаметные брови и тонкие губы в ту эпоху считались красивыми, хотя мы с этим можем не согласиться. Улыбаться на портрете считалось верхом грубости.

Одета Мария по последней моде: узкий корсаж и резные рукава, пышные на плечах и обтягивающие руки. Вьющиеся волосы с пробором посередине скрыты под расшитым чепцом, украшенным драгоценными камнями. В ушах у Марии сережки, на шее золотое ожерелье с рубинами и бриллиантами, на плечах нитка жемчуга, а на груди — большой кулон, тоже украшенный драгоценными камнями. Будучи королевой, которая обязана поддерживать свой статус при дворе, она была вынуждена регулярно одеваться таким образом, несмотря на юный возраст.

Позже один из ведущих придворных художников, Франсуа Клуэ, нарисовал еще один, более детальный, портрет Марии в возрасте двенадцати или тринадцати лет. Это завораживающее изображение юной девушки известно во Франции как «высшее совершенство». Ее лицо и губы стали полнее, взгляд не такой тревожный, нос уже не курносый, брови проявились и тщательно выщипаны, а очарование и живость юной королевы проявляются в выбившихся из-под чепца локонах и блеске глаз.