Случайный трофей Ренцо - Екатерина Бакулина

— Нет, — Мэй вдруг смутилась… но ведь это она начала.

— Зря, я бы лазил на их месте, — сказал Ренцо. Он гладил ее волосы и чуть-чуть плечи, прикрыв глаза. Мэй казалось даже, ему все равно о чем говорить, просто нравится, что она рядом.

И ей тоже. Его близость заставляла сердце биться чаще.

— Когда война началась, — сказала она, — мне было только четырнадцать. А потом юноши ушли сражаться, и их волновали уже другие подвиги.

— Хочешь, я буду лазить к тебе в окно, вместо них?

Это шутка, конечно. Игра… Ничего не значит.

— Хочу, — сказала она. — Но только если здесь, в Илое. А если я когда-нибудь смогу вернуться домой, то…

— То не стоит тебя компрометировать?

Мэй мотнула головой.

— Тебя убьют, — сказала она. — И как же я тогда…

— Хорошо, — сказал он, поцеловав ее в лоб, потом в кончик носа, его пальцы коснулись ее щеки, стирая остатки слез. — Договорились, принцесса. В окна джийнарского дворца я лазить не буду, придется искать другие пути.

Его глаза совсем рядом, и глаза тоже улыбаются, насмешливо и почти счастливо.

Мэй потянулась к нему, и тогда он поцеловал ее в губы.

Голова кружилась.

Было немного страшно. Мэй ждала и одновременно боялась того, что будет потом, после поцелуя… Или не будет? До дрожи. Сейчас?

Его рука скользнула по ее спине, и Мэй непроизвольно вытянулась, замерла, даже дышать перестала. Потому что в этом прикосновении была уже не только нежность, но и желание, страсть…

Ренцо посмотрел на нее. Наверно, ужас отразился на ее лице? Мэй быстро взяла себя в руки, но он все равно увидеть успел.

— Знаешь что, — вдруг сказал он, — это, конечно, чистое безумие, но хочешь — погуляем? Я покажу тебе Илой. Когда еще увидишь? Можно выйти за Капитолием на набережную Тибра и спустится к морю. Рядом со мной тебя не тронут, главное, не ходить по темным подворотням, а быть всегда на виду. Они не станут нападать в открытую, иначе придется потом объясняться и сдавать тебя властям Илоя. Пойдем?

Он уже поднялся на ноги, протягивая ей руку.

— Пойдем, — согласилась она.

Это было так странно.

А потом он рассказывал о всякой ерунде, и детстве. О том, как лазил в окно, сбегая из дома. Как отец запирал его за разные провинности, а он все равно находил способ сбежать. А потом под его окном посадили кусты страшно колючего терновника, но Ренцо наловчился залезать сразу на крышу, и спускаться с другой стороны. Но пару раз все равно падал в эти кусты, и какие же там шипы! С палец длиной!

Он смеялся, тихо и тепло.

— Мой брат был таким же, — говорила Мэй. — Его вечно наказывали, но он вечно все делал по-своему.

— А ты? — спрашивал Ренцо. Шел рядом, держа ее за руку. Сладкий аромат кипарисов и соленый ветерок с моря.

— А я всегда была тихой и послушной девочкой. Я любила вышивать и играть на арфе, сидя у окна. Красивые наряды, танцы, стихи о любви. Да… Конечно, меня учили всему, и скакать верхом, и постоять за себя. И Дин, особенно в детстве, вечно пытался таскать меня с собой, во все свои игры. Он всего на два года старше. Он хотел сделать из меня воительницу, как Эньяр из наших сказок… Но я любила вышивать… Это странно, да?

— Нет, совсем не странно. Хотя из тебя бы вышла отличная воительница.

Быстрые южные сумерки. Они еще успели увидеть закат над морем, но совсем краем. И черное небо, полное звезд.

Казалось, они просто гуляют… и можно гулять так каждый вечер. Встречаться и гулять. И Ренцо будет брать ее за руку. Будет рядом. Вот так просто.

— Говорят, ты совсем зарвался? — Тэд Тернер сидел в удобном кресле с бокалом в руке. — Садись.

Открытая веранда тонула в зелени.

Большой прием в честь возвращения войск и мира с Джийнаром, полгорода собралось, сидели везде — и в доме и в саду. Чуть со стороны, из-за аккуратно подстриженной самшитовой изгороди, доносился женский смех.

То, что про него что-то болтают — Ренцо понял сразу, как только появился на пороге. На него оглядывались и шептались за спиной. Болтовня, сама по себе, не пугала, безупречной репутации у Ренцо никогда не было, и нечего терять, но сейчас слишком многое поставлено на карту.

Болтают не просто так. Надо понять, как себя вести.

Эмир Юттар тоже где-то здесь, но с ним вряд ли удастся поговорить, слишком много людей вокруг. Надо подумать и осмотреться.

Тэд сидел за столиком чуть в стороне от общего веселья, словно специально ждал и планировал поговорить.

Ренцо сел. Тэд разглядывал его с интересом, словно видел в первый раз.

— Говорят, ты бьешь жену, — сказал он. — Франческа, жена Петро Альбани… помнишь его? Вот, Франческа видела Элене вчера вечером, говорит, несчастная вся в синяках, заплаканная, не знает, что ей делать. Боится оставаться дома одна.

— Боится одна? Она, конечно, уже позвала Доменико, чтобы охранял ее покой?

Тэд усмехнулся.

— Этого я не знаю.

— Лене предпочла бы, чтобы я помер на войне, а я вернулся. Какая жалость. Она теперь не находит себе места.

Тэд покачал головой.

— Она говорит, ты притащил из похода рыжую шлюху и трахал ее по всему дому во всех позах, едва ли не на глазах у детей.

— Очень интересно, — сказал Ренцо. — А Лене я избивал где-то между сменой поз или как-то предварительно?

— Ты считаешь, это весело?

— Нет, не считаю.

Тэд отпил немного вина. Жестом предложил налить Ренцо, но тот отказался.

— Я понимаю, — сказал Тэд, — что Лене никогда не была примерной женой. Но распускать руки — это уже слишком.

— Ты в это веришь?

— Знаешь, сейчас не важно, верю ли лично я, но большая часть Илоя уже верит. Они хорошо знают Лене, она своя, знают отца Лене, ее братьев, Доменико, в конце концов. И совсем не знают тебя. Ты где-то шлялся пять лет, ну, пусть на войне… ну и до этого еще сколько! Ты никогда отличался особым благочестием, и влиятельных друзей так и не завел. А тут еще война, а война, как известно, меняет людей. У тебя отняли победу и теперь сорвало крышу от неудовлетворенной ярости. Я, между прочим, тоже помню, как ты лез со мной драться, когда узнал, что мы возвращаем Этран и уходим домой, тебя тогда парни еле оттащили. На самом деле, я бы не удивился, если бы ты съездил по морде бабе, которая в твое отсутствие кувыркалась в постели с другим. В старые времена жен за такое убивали на месте.

— То есть, о верности Лене тоже уже известно всем?

— Ну, как сказать, — Тэд усмехнулся. — Людей сейчас куда больше волнует то, что ты открыто привел в дом любовницу-джийнарку, чем то, как Лене проводила время в твое отсутствие. Она делала это тихо и незаметно, а ты у всех на виду. Не стоит недооценивать общественное мнение.