Случайный трофей Ренцо - Екатерина Бакулина

Не то, чтобы такой мысли никогда не возникало у него в голове, но вот так, всерьез Ренцо предпочитал не думать. Это не возможно. Она не поедет. Она… Она принцесса, в конце концов!

Мэй сидела красная-красная, глядя перед собой, сцепив пальцы.

— Мэй… — шепнул он, не удержался.

Она разом вздрогнула, повернулась к нему. Ее огромные золотые глаза полны ужаса и…

Нет, он не вправе.

— Один, — твердо сказал Ренцо.

* * *

Мэй сидела в кресле с ногами, обхватив руками колени. Отвернувшись к стенке.

Небольшая квартира недалеко от центра, на виду, с окнами на площадь. Сюда просто так не придут, если не желают огласки. Да еще и претор выделил для охраны надежных людей, незаметных, но бдительных.

— Мэй… — он подошел, остановился рядом, отчетливо понимая, что был не прав, но совсем не понимая, как можно было иначе. — Ты обижаешься, да?

— Нет, — глухо сказала она. — Просто устала.

Они не разговаривали всю дорогу назад. У претора просидели еще довольно долго, обсудили дела, потом пообедали у него же. Но вот между собой не говорили совсем. Мэй даже старалась не смотреть на него. Словно что-то сломалось, словно вдруг выросла невидимая стена.

— Мэй, прости меня…

— За что? Ты очень помогаешь мне, я благодарна тебе.

— Я ничего еще толком не сделал.

— Нет, все равно. Без тебя я умерла бы… — ее голос вдруг дрогнул. — Еще там, в клетке…

— Мэй…

Он шагнул вперед, ближе, потом сел на подлокотник кресла, положил руку ей на плечо.

Она шмыгнула носом.

— Я очень благодарна, правда! Ренцо, я… Я ведь ничего такого… Просто…

— Ты обижаешься, Мэй. Думаешь, я хочу избавиться от тебя, да? Прости, нам нужно было поговорить раньше. Как я могу… Ты ведь принцесса. Твой брат эмир Джийнара! Полубог! Я такого уже наслушался… Твое место там. У тебя даже жених есть. Ну, как…

— Я понимаю, — ее голос бесцветный и тихий. — Ты прав.

Он выдохнул. Зажмурился на мгновение, собираясь с духом.

Потом взял ее за плечи и развернул к себе.

— Мэй, я люблю тебя.

Паника в ее глазах, красных, от подступающих слез. Она смотрит, и ее губы дрожат.

Смотрит и молчит.

Его поцелуй на губах…

Она убежала. Спряталась. Но этот поцелуй — он остался с ней. Осторожный, нежный, и в то же время такой горячий. Быстрый.

Испугалась.

Ее никогда никто не целовал. Никто…

Нет, все то, что было тогда, еще когда ее держали в клетке… все то — лучше забыть, как страшный сон. Когда ей связывали руки, затыкали рот, били… и по очереди… Нет, то, что было лучше забыть. Ничего не было. Не с ней. И как хорошо, что Ренцо все это знает, и не нужно ничего скрывать. Все, что было — не имеет значения.

Ее никто не любил. То есть любили — родители, брат, но это не то…

Тарин… Они должны были пожениться, но почти не знали друг друга. Должны потом, после войны. Она не сможет уже…

Мысли сбивались.

Его поцелуй. И его глаза. Он так смотрел на нее, словно от ее слова зависела его жизнь.

А она убежала.

Он не стал ее держать.

В соседнюю комнату — здесь было куда бежать и где прятаться. Хотела даже за собой запереть, на двери задвижка, но даже не стала закрывать.

Ей просто нужно чуть-чуть времени…

Она боится не Ренцо, а только себя.

Ренцо остановился на пороге. За порогом. Долго стоял молча.

— Мэй, — позвал он. — Не бойся меня, я ничего не сделаю. Я не трону тебя.

Она не боялась. Просто нужно немного разобраться в себе.

Слышала, как он там, в коридоре, сел на пол, прислонившись к стене спиной. Не уходя, но и давая возможность побыть одной.

Сколько времени прошло?

Так нельзя — понимала она. Хотя бы поговорить нужно. Объяснить.

Она ведет себя как ребенок.

Слишком расслабилась рядом с ним, стала слабой. Так легко прятаться за чью-то спину, понимая, что тебя готовы защищать.

Ренцо сидел на полу у двери, прислонившись затылком к стене, закрыв глаза.

Она вышла.

— Ренцо, — позвала тихо. — Прости меня…

Он открыл глаза, повернулся к ней. Губы чуть-чуть дрогнули, но улыбки не получилось.

— Прости, — она подошла и села рядом. — Я испугалась. Я еще никогда…

— Ничего, — сказал он. — Просто хотел, чтобы ты знала. Я не отказываюсь от тебя, но не вижу других путей.

— Я понимаю. Ты прав.

Положила голову ему на плечо. Он, все же, улыбнулся. Обнял ее, привлекая к себе, и Мэй послушно прижалась, сама обхватила его руками.

Нужно быть сильной, и, если уж начала, то говорить до конца.

— Я не обиделась тогда, — сказала она. — Но я представила, что вернусь домой и больше никогда тебя не увижу. И испугалась. Как же я без тебя. И даже не могу сама себе толком в этом признаться, потому что я не должна. Если бы Дин узнал… Не знаю… Но он бы не одобрил. Ты — враг… Прости, но… Так вышло, что мы оказались по разные стороны. И я не в праве… Но мама всегда говорила: слушай свое сердце. И это не просто слова. Претор, тот дракон, он прав, это наша суть и наша сила. Мы становимся сильнее, только если следуем своему сердцу, — Мэй облизала губы. — А мое сердце с тобой.

Уткнулась носом ему плечо.

Он погладил ее по волосам.

— Какая же ты еще девочка, Мэй.

— Я не девочка.

Он хмыкнул, поцеловал ее в макушку.

— Самая лучшая.

Мэй обняла его крепче. Это было так хорошо.

— Вчера, когда ты влез в окно, я была так счастлива. Я так ждала.

— Я знал, что тебе понравится.

Мэй не видела, но чувствовала, как он улыбается. Хотелось поговорить о чем-то простом… не о себе, не о них вместе, а о чем-то, что не имеет никакого значения сейчас. Да и просто интересно вдруг. Она ведь его совсем не знает.

— Ты лазил к девушкам в окна?

Он усмехнулся, долго молчал, словно размышляя, стоит ли ей вообще об этом рассказывать. Она чувствовала его дыхание у уха.

— Лазил, — сказал, наконец. — Давно только, когда был моложе, вот где-то как ты.

— По лестнице?

Он засмеялся.

— Если бы я приходил с лестницей, то родители тех девушек давно бы свернули мне шею. Поэтому приходилось как-нибудь так… А к тебе влюбленные юноши в окно лазили?