Был у меня друг - Валерий Шкода

Удивительно, но в течение этой немой сцены Максим почувствовал, как уверенное и теплое спокойствие пропитало все его тело и душу. Волнение исчезло, душа успокоилась, и возникло ощущение присутствия близкого человека, очень близкого и родного, того, кто рядом с тобой находится уже давно, а может быть, находился всегда. Это неземное волшебное тепло мягкой волной заполнило сердце, заставив его биться ровнее и спокойнее.

Они молчали, но сердца их разговаривали друг с другом, и оказалось, что без пустых и избитых фраз легко можно обойтись. Максим впервые в жизни понял, что слова, сказанные без сердца, – это искусственные цветы, в которых нет света и жизни. Бессмысленно их произносить, и совершенно не важна форма общения, если говорит не разум, а душа. Если слово родилось в твоем сердце, его не обязательно произносить губами, твои глаза сами все расскажут.

* * *

Проснулся Максим от ощущения жуткого холода, терзающего его голодное, изможденное, но живое тело. Казалось, что хлад проник в самые сокровенные глубины его туловища и внутри не осталось ни одного органа, сохранявшего спасительное тепло. Веденеев вскочил на ноги и, сумасшедше клацая зубами, стал энергично приседать и размахивать руками, пытаясь высечь хоть маленькую искорку тепла в своем остывшем теле. Но опустошенная материя тепла не рождала. Было жутко от осознания того, что согреть себя нечем.

А в черном и далеком небе взошла огромных размеров полная луна, молчаливо зависшая над холодными безмолвными горами. Она отрешенно смотрела на отчаянно боровшегося с холодом русского парня, изо всех сил пытавшегося выжить в этой чужой ему стране.

Приложив огромные усилия и расходуя последние силы, Максиму все же удалось разогнать по телу застывшую кровь. Победив на время холод, он решил действовать.

Самое неприятное заключалось в том, что его взорванный «духами» БТР находился на другой стороне реки, и, чтобы до него добраться, необходимо было пересечь эту водную преграду. Спустившись вниз к реке, Максим, по-прежнему дико клацая зубами, разделся и перебрался на противоположный берег голышом, неся над головой свою скрученную в тугой жгут одежду и ботинки. Вода, доходившая местами до груди, обжигала тело солдата холодными волнами, стремительно несущимися на юг. Босые ноги осторожно нащупывали на дне реки гладкие валуны, стараясь избежать острых камней. Пораненные ступни сильно усложнили бы Максиму его нелегкий поход в сторону Жизни.

Благополучно перебравшись на противоположный берег, он быстро оделся и почувствовал приятную свежесть, принесенную ему ледяной водой. Сделав несколько глубоких вздохов, Максим с замирающим сердцем направился в сторону темного силуэта своего погибшего железного друга. Непонятное чувство подсказывало, что БТР еще чем-то поможет, даже в таком искореженном и безжизненном состоянии.

Едва дыша, он подошел к машине и, испытывая чувство сострадательной благодарности, прикоснулся ладонью к холодной броне. Он закрыл глаза, и в его человеческой памяти встала картина последней минуты перед взрывом: он опять словно со стороны увидел едущую за ними машину и сидящих на ней ребят, вот он развернулся назад, махнул им рукой, те помахали ему в ответ…. Задирающийся борт, ужасный металлический удар… и темнота. Затем резкое включение сознания, стремительно надвигающаяся на него и стонущая от боли машина… Обрыв…… Холодная река… Все.

Максим содрогнулся от этих выданных памятью картин. Весь день он боролся с собой и тяжелыми обстоятельствами, в которых оказался волею судьбы. В его истерзанном сознании впервые этот жуткий эпизод всплыл так ярко. Не дай вам бог, друзья, такое пережить.

Обойдя бронетранспортер по кругу, Максим остановился у заднего правого колеса, вернее сказать, у того места, где это огромное колесо было еще сегодня утром. Там зияла черная немая дыра, обрамленная по окружности рваным металлом. Присев на корточки, Максим четко разглядел в лунном свете, что сплющенный мощным взрывом задний мост безмолвно лежал на земле.

Схватившись за приваренные к бортам скобы, он привычно забрался на броню и, гулко топая ботинками по остывшему железу, подошел к башне, открыл люк. Внутри машины было темно и безжизненно, холодные мурашки непонятного ужаса пробежали по его спине. Он стоял и с трепетом смотрел в эту мертвую дыру, не в силах оторвать прикованного к ней взгляда. Максим не мог себе объяснить, почему, но лезть внутрь ему было страшно. «Да чего же я так испугался? Чего там такое может быть страшное?» Он легонько топнул по броне каблуком, и гулкий металл предостерегающим железным эхом отозвался из открытого люка.

Постояв в нерешительной задумчивости несколько минут, он спрыгнул на землю и сразу почувствовал облегчение. «Ну и ладно, все равно там пусто», – успокоившись, сказал он себе и решил обшарить окрестности на предмет отыскать что-нибудь нужное для своего нелегкого похода. Любая мелочь могла ему пригодиться, но сначала он подошел к вывороченной фугасом приличной воронке, своей черной зловещей дырой напоминавшей о страшном взрыве.

Остановившись на краю этого принесшего смерть кратера, Максим вдохнул полной грудью прохладный ночной воздух и на минуту замер, пытаясь представить, как страшной волной вспучилась земля, выпуская наверх гибельную, рожденную страшной детонацией взрывную волну. Немного постояв на краю, он спрыгнул на дно этой скорбной ямы.

Край воронки находился на уровне его груди, диаметром она была около двух метров и имела конусообразную форму с небольшим пятаком на дне. «Неслабый фугас…. Жив ли Гарбуль?» – мелькнула в голове неожиданная мысль. Впервые за сегодняшний день Максим с состраданием подумал о ком-то, кроме себя. Он представил измученное бессонницей лицо друга, вспомнил теперь уже ставшие почти родными интонации его голоса, захватывающие рассказы о его доармейской жизни.… Неожиданно всплыло лицо «железного» Кирилла, мощные скулы Демы, обтянутый кожей грозный лик Фана, Чайка, «птаха пернатая», Бриг……

«Господи! Как тошно-то на душе моей одинокой! Где же сейчас мои ребята? До чего же вы все стали мне родными и близкими. Увижу ли я вас когда-нибудь еще?»

Эти риторические вопросы мучительно терзали душу Максима, жестоко напоминая ему о том, теперь уже сказочном мире, где есть люди, простые русские люди. И в этот момент он понял одну очень важную истину – плохих русских просто не бывает. Русские люди могут быть только хорошими. Да! Да! Только такими!

Этого никогда не поймешь, живя в сердце большого города, ежедневно сталкиваясь с тысячами напряженных цивилизацией соотечественников, спешащих успеть до конца жизни решить все свои материальные проблемы. Но стоит тебе потерять этот город и оказаться в местах, где нет ни одного родного человечка, да и привычного тебе с детства мира тоже нет, то в этих краях родными ты ощущаешь всех тех, кто говорит с тобой на одном языке. Тут ты начинаешь искренне любить всех до единого людей, делящих с тобой одну Родину. И любишь ты их всем своим одиноким и страдающим сердцем, отчетливо осознавая призрачность своих шансов хотя бы еще только раз в этой жизни увидеть кого-нибудь из них….

Но неожиданно в голове Максима пронеслось темное облако: «А кто-нибудь из них сейчас думает обо мне? Ну хоть кто-нибудь вспоминает в эту секунду фамилию Веденеев»? А из темных глубин сознания проклюнулись опасные ростки злости.