Мой милый шпион - Джоанна Борн

Тут он вдруг посмотрел на небо и изрек:

– Ночь очень ясная, но завтра непременно будет дождь. Думаю, ближе к вечеру.

Джесс тоже посмотрела на небо.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что знаю. Видишь вон там… – Он указал свободной рукой на небо, где краснела узкая полоска облака. – Это называется «кобылин хвост». Обычно за ним с севера приходит дождь. А скорость движения – около пятнадцати узлов.

– Мне бы тоже хотелось научиться предсказывать погоду. У меня на складе есть комната, где я храню сводки погоды со всей Европы. Но как бы я ни пыталась вывести какую-нибудь закономерность, ничего не выходит. Думаю, когда-нибудь появятся книги с таблицами погоды – наподобие таблиц приливов и отливов.

– Очень может быть. Тогда больше не придется гадать.

Пока Кеннет изучал небо, Джесс изучала его лицо. Кеннет и погода были достойными друг друга противниками. Многие моряки видели в погоде противника.

Тут он вдруг улыбнулся ей, и Джесс почувствовала, что пропала. Словно что-то перевернулось в этот миг в ее груди. Даже дыхание остановилось.

А Себастьян откашлялся и проговорил:

– Знаешь, в Портсмуте есть одна ведьма, которая отгоняет плохую погоду. Моряки даже платят ей, чтобы поколдовала им.

Пока он говорил, в душе ее как будто пел маленький колокольчик. И ей ужасно хотелось прижаться к нему покрепче, хотелось провести кончиком языка по его губам и почувствовать их вкус. Джесс снова охватила дрожь, но теперь уже она дрожала вовсе не от холода. Эта дрожь отдавалась болью между ног, и Джесс прекрасно знала, что это означало.

Она пыталась не думать о мужчине, сидевшем с ней рядом, однако у нее ничего не получалось. «Ах, какая же ты неблагоразумная, – говорила она себе. – Неужели ты забыла, зачем пришла в этот дом? Неужели забыла об отце?»

Собравшись с духом, Джесс отстранила обнимавшую ее руку и отодвинулась на другой конец скамьи.

– Да, насчет Юнис, – проговорила она. – Хочу, чтобы ты знал… Так вот, она вела себя именно так, как и следовало в той ситуации, и я считаю… – С совершенно невозмутимым видом Себастьян привлек ее к себе и снова обнял – как будто только так они и могли сидеть. Джесс не стала возражать, поскольку в саду становилось все холоднее. – Да, твоя тетя действовала очень благоразумно. Юнис прекрасно понимала, что могло произойти, если бы она загородила эту женщину. Поэтому и стояла чуть в стороне. Я не ожидала, что встречу такую женщину, как твоя тетушка, в доме в Уэст-Энде.

– Такую, как она, ты вообще нигде не встретишь.

Пальцы Себастьяна поглаживали ее плечо, и это мешало Джесс сосредоточиться.

«Не хочу проникаться к тебе симпатией, но чувствую, что уже проникаюсь. Не хочу, чтобы мое тело млело от твоих прикосновений, но оно уже млеет. Не хочу ничего к тебе испытывать».

– Позволь рассказать тебе одну историю. – Кеннет шевельнулся и, положив ее голову к себе на плечо, с улыбкой проговорил: – Успокойся же. Расслабься и слушай. Так вот, когда мне было семь лет, я рылся в грязи у Темзы.

– Но я на самом деле не…

Мускулы его затвердели как камень. Он обладал удивительной силой, хотя иногда был с ней чрезвычайно осторожным и заботливым.

– Помолчи, а то не расскажу. Ты пошла на Кэтрин-лейн, потому что хотела что-нибудь узнать обо мне, верно? Так что пользуйся возможностью.

– Ты что-то задумал, раз не отпускаешь меня?

– Возможно.

– Помнишь, когда мы недавно говорили, ты обещал дождаться, когда я сама явлюсь к тебе в спальню? Может быть, ты задумал… именно это?

Джесс не сразу поняла, что происходит. Наконец сообразила, что рокот в его груди – это хохот.

– Можешь мне поверить, на этой скамейке да еще ночью ничего подобного не произойдет. К тому же сегодня я занят.

Он вдруг чмокнул ее в макушку и снова рассмеялся.

– Знаете ли, капитан…

– Черт возьми, ты нравишься мне все больше. Пора бы тебе к этому привыкнуть. А теперь слушай. Тебе будет интересно. Так вот, мне было тогда лет семь. И стояла зима, декабрь. А может, и январь. По прошествии стольких лет уже не помню. Однако берег реки не замерз. Это самое неприятное время года, потому что земля словно обжигает холодом. Невозможно согреться. Ни днем, ни ночью. Те, кому суждено умереть, обычно умирают именно в это время. И еще – весной.

Джесс тут же представила описываемую картину. О, этот ужасный холод… Как раз зимой папочка и уехал во Францию. Уехал – и не вернулся. А деньги быстро кончились. Она все время проводила на улице, на холоде. Воровала, чтобы выжить. Но даже тогда не занималась сбором отбросов на Темзе, не подбирала то, что роняли баржи. Даже в худшие времена до этого не доходило.

– Довольно быстро я набрал полкорзины угля. Напал на хорошее место. Однако продолжал искать еще и еще. Внезапно у обочины дороги остановилась карета, и из нее вышла леди, спустившаяся затем к кромке берега. Она была в теплом шерстяном плаще. Я бы не стал такой продавать, а оставил бы себе. Носил бы его и спал бы в нем. Я мог убить ее из-за плаща – лишь бы поспать ночь в тепле. Да, именно таким я был в те годы.

Кеннет надолго умолк, и Джесс слышала, как он вздохнул. Возможно, думал о том, что могло бы с ним произойти. Джесс и сама частенько задумывалась о том, что с ней случилось бы, если бы жизнь сложилась иначе.

– Это была Юнис? – спросила она.

– Да, Юнис. Тетушка подошла ко мне и сразу же спросила: «Ты сын Молли Кеннет?» «А что, если так?» – ответил я. «Идем со мной, – сказала она. – Я давно тебя ищу».

Себастьян снова замолчал. На небе погас последний отблеск зари и засветились первые звезды. Он наблюдал за ними, запрокинув голову. Его профиль походил на контур какой-то горы. Гранит и утесы. Но внутри капитан был не из гранита. Будь он простым и твердым внутри, ей было бы с ним легче.

– Леди сняла с себя плащ и накинула мне на плечи, – вновь заговорил Себастьян. – Потом пошла обратно к карете в одном платье. Пошла не оглядываясь, так как была уверена, что я последую за ней.

Джесс знала, что отец бросил Кеннета, после того как его мать умерла. Выкинул, как мусор. Но остального не знала. Треснуть бы этого графа, что был его отцом, чем-нибудь тяжелым по голове и утопить.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – прошептала Джесс. – Ведь это – слишком личное. Рассказываешь, потому что я помогла Юнис?

– Да, отчасти. Должен же я поделиться с тобой кое-какими секретами. Для справедливого обмена, если можно так выразиться.

Какого справедливого обмена?

– И в качестве предупреждения, – продолжал он. – Чтобы ты знала, какой я на самом деле.

«Я видела вчера, как ты убил человека. И только что едва не убил еще одного. Сколько же еще, по-твоему, нужно мне предупреждений?»