Атташе - Евгений Адгурович Капба

— И что вы имеете в виду?

— Нас искусственно кто-то подтолкнул. Как раз те самые пятьдесят лет назад.

— Нас — в смысле вас, ученых? Или нас — в смысле Империю?

— Нас — в смысле всё цивилизованное человечество. Но и Империю тоже. Например — железные дороги. Мы ведь были первыми! Не будь у нас магистральных железных дорог — Империя бы точно развалилась, если не во время Эвксинской войны, то после революции — точно. А книги? А синематограф? А музыка? Просто сравните: сто лет назад — и пятьдесят. Разница колоссальная!

— Опять — иллюминаты? — я недоверчиво отмахнулся, — Нет никакого мирового правительства, мне это совершенно точно известно.

Но задумался. Ну да, Эвксинскую войну сорок лет назад мы выиграли только потому, что военное министерство сумело вовремя перебросить вооружения, артиллерию и подкрепления в Яшму из столицы — по железной дороге, которую закончили строить за полгода до конфликта с коалицией из Альянса, Руссильона, Арелата и нескольких аппенинских городов-государств… Но это ведь было таким очевидным решением — развивать транспортную сеть для такой огромной страны как Империя! В этом мне не виделось ничего сверхъестественного. И в песнях, и в книгах тоже не было колдовства или мистики. Ну да, тот период так и называли — Серебряный век, из-за настоящего прорыва в художественной культуре, но… Был ведь до этого еще и век Золотой, заря имперской литературы, живописи, музыки. Опять — иллюминаты?

— Мне тоже — известно, — хихикнул Петр Петрович, — Я пытался его организовать, это мировое правительство — и ни черта путного не получилось. Дело не в иллюминатах… Тут штука в другом. Думаю — кто-то знал всё наперед! У меня две мысли: или в прошлом веке родилась одновременно целая плеяда пророков библейской силы, или… Или…

— Или что? Давайте уже, говорите!

— Или у нас тут побывали гости из будущего. И одного из них, скорее всего, я знал лично.

Я покосился на стоящую между нами бутыль «амброзии» Бойла. Пьянков-Питкевич вполне оправдывал свою фамилию — надрались мы с ним прилично: у него тоже была морская болезнь, лечились вместе. Что думать по поводу его слов, я не знал, да и охота за таинственными «гостями из будущего» в планы не входила — нужно был охотиться на гусей и лосей. То есть — на Гусева и Лося.

— А Лося? Лося вы знаете?

— Пф-ф-ф-ф! Наркоман. Но инженер талантливый!

— Как думаете, что будет, если мы с вами к нему заявимся?

— Если он не помер еще от опиума — то примет с распростертыми объятьями. А он сейчас где?

— На Сипанге, в Ассинибойне. Мы туда и направляемся. Окажете услугу, представите меня ему?

— Это что это, и вам на Марс захотелось? На черта вам Марс, а? Посмотрите, как тут красиво! — он пялился на госпожу Монроз, которая стояла на носу катера, опершись на бушприт, и ветер трепал ее волосы, — На черта нам на Марс?

На Марс мне и вправду было незачем. Мне нужно было в Ассинибойн.

* * *

Впереди маячил темно-зеленый берег Сипанги, голубой океан приобретал мутноватые оттенки, подкрашиваясь илистой речной водой, которую течение выносило на несколько верст от линии прибоя.

— Хотите денег, Петр Петрович? — спросил я.

Моя сорочка и брюки были ему несколько великоваты, но красный галстук-бабочка скрашивал впечатление. Мне пришлось снова надевать хаки — да и Бог с ним. На Сипанге — а тем более в Ассинибойне — каких только нарядов не встретишь. Так мне говорили морячки, а я склонен был им верить.

— Денег? Хочу. Что нужно делать? — блеснул своими мефистофелевскими черными глазами Пьянков-Питкевич, — Наверное, будет безопаснее получить наличность из независимых источников, чем пытаться сразу вскрывать старые запасы… Да, милая?

— Поди к черту, Пьер, — отбрила его красавица, — Мне от тебя ничего больше не нужно. Сыта по горло твоими авантюрами… Господи, я потратила на тебя и на твоё самолюбование все эти годы! Мне довольно будет только таксомотора до телеграфной станции! У меня полно друзей, знакомых…

— Опять пойдешь к своим проститутам и лесбиянам? Тебя еще не утомила вечно подгнившая богема? — Петр Петрович был само ехидство.

— После двух лет твоего общества? О-о-о-о-о, я очень соскучилась по подгнившей богеме!

— Что ж, одной проблемой меньше. Ты всегда сможешь вернуться ко мне, частота для связи та же… — он, казалось, тут же забыл про нее и повернулся ко мне, — Так что там с деньгами, м?

Катер входил в устье реки Марайас, на которой стоял Ассинибойн. Мангровые болота, заросли диковинных деревьев, чьи корни огромными колоннами и арками уходили в речное дно — вот что окружало нас со всех сторон. Под сводом пышных крон было душно, вились москиты, солнце едва-едва могло пробиться сквозь густой лиственный покров.

— Глядите — кайман! — воскликнула госпожа Монроз.

Рептилия не менее двух с половиной или трех метров в длину проплывала мимо нашего кораблика, едва шевеля лапами и хвостом. На ее удлиненной башке восседали две птицы с ярким оперением и оживленно переговаривались меж собой.

— Какое чудовище… — снова проговорила молодая женщина, поглядывая то на каймана, то на Петра Петровича.

Мне хотелось как можно скорее избавиться от них обоих или хотя бы от нее одной — наблюдать эти сцены было просто невыносимо. Я бы выбросил их за борт — но Петр Петрович был мне нужен, а госпожа Монроз всё-таки являлась настоящей красавицей, а бросать за борт в набежавшую волну красавиц — моветон.

— Так вот, о деньгах… — я ухватил неудавшегося властелина мира за рукав, потянул на корму, и, перейдя за шепот, проговорил: — Трубочки с паралитическим газом, господин Пьянков-Питкевич. Вот что вы мне сделаете. И подготовите техническую документацию. Продумайте, что вам для этого понадобится, составьте список, я раздобуду средства, а вы найдете помещение в Ассинибойне.

Он удивленно воззрился на меня, переваривая услышанное, а потом согласно кивнул.

* * *

Огромное предместье Ассинибойна и все припортовые районы появились гораздо позже основания города, и потому вынуждены были приспосабливаться к условиям мангровых зарослей. Высокие каменные фундаменты или сваи — вот что спасало постройки от разливов полноводного Марайаса и океанических приливов.

Когда вода спадала — жилища бедноты и немногочисленные капитальные здания зависали над рекой на высоте двух-трех метров, и в ход пускали многочисленные лестницы. У гостиниц, магазинов и контор они были каменным, со ступенями, заросшими ракушками и тиной. У дощатых домишек, лабазов и притончиков — приставные и веревочные, истертые