Бог Ярости - Рина Кент
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты… ты получил сообщения, которые я тебе отправил?
— Да, и что?
— Почему ты не ответил?
— А с чего бы? Я должен был радоваться и устраивать вечеринку, потому что всемогущий Брэндон Кинг наконец-то признал мое существование, решил, что я больше не отвратителен, и написал мне? Смирись со своим бесполезным гребаным «я».
Его челюсть сжимается, и он отпускает меня.
— Не будь мудаком. Я извинился за то, что мне кажется недоразумением. Я… не считаю, что ты отвратителен из-за своей сексуальной ориентации. Я бы никогда так не подумал.
— Спасибо ни за что, — на этот раз я чертовски хочу уйти.
Потому что в отличие от ублюдка Брэндона, который может врать сквозь зубы во время бесполезной игры и держать себя в руках, у меня нет никакого хладнокровия.
И мне нужно уйти, пока я не сделал что-то, о чем буду жалеть утром. Я даже не жалел о том, что сделал до злополучной встречи с этим чертовым обаяшкой.
Брэндон встает передо мной, или, скорее, покачивается, поскольку он пьян как матрос. Но в его словах есть лишь едва заметная невнятица, как будто он может сохранять контроль несмотря на то, что накачан спиртным.
— Какого хрена ты теперь хочешь? — усмехаюсь я. — Ты сегодня нехарактерно навязчив.
— Я хочу тебя кое о чем спросить.
— С чего бы мне отвечать? Мы ведь не друзья, цветок… — обрываю я себя, прежде чем назвать его так.
Конечно, этот ублюдок заметил мою оговорку несмотря на то, что был пьян, потому что его губы подергиваются.
Иисус, блять, Христос.
Я знаю, что должен злиться — во всяком случае, поддерживать этот образ, — но невозможно сдерживать гнев, который я оставил тлеть глубоко внутри, когда он улыбается.
Он действительно улыбается, не притворяясь, его губы изгибаются, а глаза смягчаются. Он выглядит счастливым, хотя я мог бы поклясться, что этому засранцу неведомо это чувство.
Это из-за алкоголя, не так ли?
Кроме того, какого хрена у меня болит в груди?
Может, мне стоит провериться, потому что это дерьмо серьезно беспокоит.
Его улыбка исчезает так же быстро, как и появилась, и мне хочется засунуть руку ему в горло и вытащить ее оттуда. А потом сделать фотографию и сохранить ее навсегда.
— Ты собираешься что-то сказать или так и будешь стоять и пялиться на меня, как гад? — спрашиваю я, используя слова, которые он часто бросал в мою сторону.
Он поджимает губы. Не очень-то приятно, да, урод?
— Просто скажи мне… у тебя что-то было с Анникой?
— Что за черт? Она как ребенок для меня, — я сужаю глаза. — Почему ты спрашиваешь? Тебе лучше не впутывать ее в свои дурацкие игры, или я лично помогу Джереми уничтожить тебя.
Моя кровь бурлит при одной только мысли об этом. Я еще даже не забыл о Кларе, а теперь он хочет Аннику.
Нет, черт возьми, нет.
Да пошло оно.
Я задушу его на хрен.
— Нет, нет, — торопливо говорит он. — Она слишком молода, а я не… я не люблю тех, кто едва достиг совершеннолетия.
Его глаза ярко блестят, и я подхожу ближе, пытаясь понять его.
— Ты ведь знаешь, что мне скоро исполнится двадцать?
Еще одна его улыбка едва проглядывает, и я ловлю себя на том, что задерживаю дыхание, чтобы запомнить этот образ, но он подавляет ее типичным притворством мудака.
— Ты все еще намного моложе меня.
— Намного? Всего три года.
— С половиной.
— С половиной. Господи. Мы все еще в одном поколении, черт возьми. Тебе нужно немного остыть, чувак.
Он хмурится, его губы выдвигаются вперед — чертовски восхитительно.
— Я тебе не чувак.
— Иииии ворчливый Брэндон Кинг делает потрясающее камбэк! — я качаю головой. — Ты просто никогда не разочаровываешь, да?
— Ну, может, тебе стоит перестать давать мне все эти прозвища.
— Какое из них твое любимое? — я подхожу ближе и вдыхаю виски из его рта. Но алкоголь — не единственное, что я чувствую. Меня душит мускус, исходящий от его раскрасневшейся светлой кожи, и нотки клевера и цитрусовых в его чертовых волосах. Черт, его волосы так хорошо пахнут.
Точно ли это не я пьян?
Видимо, мне плевать на свою решимость, потому что я шепчу:
— Ты предпочитаешь цветок лотоса? Чувака? О, или прекрасный принц?
— Ни один из вариантов, — медленно говорит он, его глаза светятся и прикрыты веками, когда он смотрит на меня.
— О, точно, — я стою с ним лицом к лицу и касаюсь губами раковины его уха. — Тебе нравится, когда тебя называют малышом.
Он дрожит рядом со мной. Чертовски дрожит. А может, это из-за алкоголя, и он просто покачивается, но мне все равно. Я предпочитаю верить, что это потому, что я дестабилизировал его.
Я предпочитаю думать, что у него нет иммунитета к моему присутствию, и я проникаю под его кожу так же глубоко, как он проникает под мою.
Лучше бы так и было, иначе, клянусь, я лично отрублю Колю за бесчеловечное воздержание, которое он навязывал мне целый чертов месяц.
Я напрягаю мышцы груди в ожидании удара или толчка, который, как я знаю, не за горами, и жду.
Потом жду еще.
Но ничего не происходит.
Я делаю шаг назад и вижу, что Брэндон дергает себя за волосы на затылке. В остальном он абсолютно неподвижен. Как робот. Глаза уставились на его ноги.
Не моргает.
Не двигается.
Ладно, я поведал немало дерьма, но этот пустой взгляд в его глазах чертовски настораживает.
Что я блять сделал не так на этот раз…?
Брэн вертит головой и отходит, покачиваясь на ногах, и я не уверен, потому ли это, что он пьян или из-за чего-то еще. Его рука опускается, когда он сглатывает.
— Я… лучше пойду.
— Конечно, прекрасный принц. Возвращайся к своему любимому хобби — убегай. Если будешь делать это достаточно быстро, то сможешь достичь своего второго любимого хобби — отрицания — в рекордно короткие сроки.
Его глаза смотрят на мои.
— Серьезно, в чем, черт возьми, твоя проблема?
— В чем твоя проблема? — я снова вторгаюсь в его пространство, моя грудь прижимается к его, и мы оба одновременно вдыхаем. — Какого хрена ты ведешь себя так, будто то, что я называю тебя малышом, — это конец света?
— Потому что ты не должен так говорить, — шепчет он, медленно моргая, но не перестает водить глазами по моему лицу.
— Тебе нужно перестать так на