Моногамия. Книга 1 - Виктория Мальцева

Я заметила, что постель не убрана, из чего следовало, что прислуги здесь нет. Важнее было другое, бельё было смято только с одной стороны, с другой — идеально ровная простыня и нетронутая никем подушка… У меня снова защекотало в животе — значит в этой квартире он не спит ни с кем! Это было приятно, очень!

Я приняла душ, вышла — Алекса в спальне не было, легла на его подушку, от неё пахло им, Алексом… Мне сделалось так хорошо и так похотно… Я жду его, мне не то что не терпится, мне невыносимо необходимо это, ведь желание сжигает меня уже давно, оно мучило ещё дома, но в аэропорту достигло своего апогея, недвусмысленно напомнило о себе в машине, и вот теперь я уже не в силах сдерживать его, ведь моё сознание в курсе, что всё случится уже очень скоро. C усилием сжимаю свои бёдра — от постели так сладко и так пряно пахнет моим нежным любовником, в какой-то момент мне даже кажется, что я готова дойти до финальной точки только лишь от этого аромата… Господи, что он там возится на этой своей кухне!

Встаю, одеваюсь, иду к нему. Алекс уже переодет в футболку, сексуальный до изнеможения из-за проступающих сквозь тонкую ткань очертаний его мышц на спине, на руках, из-за своих широких плеч, кричащих о незаурядной силе и мужественности, из-за обтянутых джинсами идеальных в своих контурах и объёме ягодиц, при созерцании которых живот просто скручивает невыносимый сексуальный голод, из-за своих волос, которые слегка завитыми прядями уже полностью скрывают его шею, из-за босых ног, которые тоже сексуальны, и одна из ступней стоит вертикально, опёршись на другую… Алекс, похоже, понятие не имеет, о том, что со мной происходит в эту секунду, он старательно чистит и режет фрукты, укладывая их на плоское стеклянное блюдо, и одновременно что-то готовит. Присматриваюсь — это устрицы! Они уже политы каким-то соусом в чёрной пластиковой одноразовой кастрюле и разогреты в микроволновке. Это полуфабрикат, гениально придуманный для тех, кто любит лакомиться, но не умеет готовить. На большом стеклянном столе разложены пакеты с незнакомыми мне продуктами, французские багеты, круассаны в корзинке, картонные коробки с причудливыми пирожными. Похоже, к моему приезду Алекс сделал покупки.

{Yoste — Haku}

Подхожу тихо, обнимаю его сзади… Да, обнимаю! Потому что моя гордость и холодность давно проиграли решающую партию моей сексуальности. С недавних пор она не только есть у меня, но и уверенно перенимает бразды правления в свои руки.

Алекс разворачивается и, улыбаясь, тоже обнимает меня, сладко, долго, не может отпустить, зарывается носом в мои ещё влажные волосы и говорит:

— Ты перестала пахнуть собой, так сладко было нюхать тебя в аэропорту, обязательно было мыться так сразу?

— Я думала, мы не будем откладывать наше основное занятие на потом, а как обычно займёмся им сразу. Но ты, я смотрю, увлёкся тут не на шутку!

Алекс смеётся, намеренно целует меня не в губы, а в щёку, говорит:

— Должен же я накормить тебя!

— А меня в самолёте накормили!

— Но если ты поешь ещё, тебе это только на пользу будет!

— Разве?

— Конечно!

— Понимаю, ты хочешь сделать меня толстой…

— Вы женщины, похоже, мало что понимаете в своей же женственности! Прям оголтело-повсеместное увлечение худобой, чрезмерной, я бы сказал!

— Специфическое у тебя мнение, замечу.

{Waves by Mattia Cupelli}

Но его тёплые руки уже у меня на талии под халатом, по бокам, а у меня это особенная зона, его прикосновения в этом месте всегда имеют последствия, он это чувствует и тут же убирает их, и я…. я снова не понимаю, что происходит! Нет сомнений, что он хочет меня — его темнеющий взгляд я уже не спутаю ни с чем, но он упорно сдерживает себя, так же, как когда-то в Испании, когда я выяснила, что секс и алкоголь в неумеренных количествах несовместимы в понимании Алекса. Но сегодня мы не пили… Так в чём же дело?

Садимся за стол, едим, Алекс не сводит с меня своих тёмных глаз, улыбается, пытается шутить, но у него не слишком гениально это выходит, и я чувствую напряжение. Наконец, он приносит два изящных бокала и наполняет их белым вином, а я думаю: «ну давай, напои меня ещё, а потом займёмся тем, что станем ждать пока протрезвеем!» Но сам Алекс почти ничего не ест, а вино лишь пробует. Я стараюсь повторять за ним, нарвавшись на замечание, что он старался, а я обижаю его своим плохим аппетитом, но как всегда моя незаурядная сообразительность находит, что ответить: в самолёте покормили очень сытно, и я пока ещё не голодна…

Не перестаю мысленно вопрошать к небесам, когда же эта пытка закончится? Я хочу и хочу сильно, и скоро уже стану материться… Я не была такой никогда — он это сделал со мной, сделал и теперь дразнит… Как, как сказать ему, что у меня всё ноет внутри, стонет, нет, изнывает от желания слиться с ним? Как вообще женщина может признаться в этом и не опустить себя? Поэтому я молчу…

Наконец, Алекс уходит в душ, предупредив, что убирать не нужно, он сделает это сам. Ага, как же! И я буду ждать потом, пока Их Сиятельство Чистоплотность наведёт порядок в своей кухне? Конечно, убираю всё сама. Жду.

Алекс выходит, бёдра в полотенце, глаза темнее некуда, серьёзен, а это уже говорит о неотвратимом приближении того, чего я так жажду. Нарочно ложусь на его подушку, он — рядом, и не обнимает меня, а смотрит в глаза долго… Я в полнейшем недоумении… Что он делает? Но моя роль очень маленькая в этом спектакле, главная всегда принадлежит ему, и я не имею ни малейшего желания что-то менять: во-первых, в сравнении с ним, я знаю слишком мало о сексе, можно сказать почти ничего не знаю, я — младенец в этом вопросе, а он, не то что знаток, он эрудит, если бы за это давали научную степень — он получил бы её первым. Во-вторых, я до ужаса боюсь сделать что-то не так, ведь он уже убрал однажды мои руки со своей головы. Больше я к ней никогда не прикасаюсь, а так хочется! И ещё в постели у нас возможна любая поза кроме той, когда женщина сверху, и это под давлением его незаурядного мастерства в вопросах интима наталкивает на очень глубокие и тревожные мысли… Я не знаю ничего, он не рассказывает никогда о себе много, может поделиться лишь обрывками каких-то событий, которые по сути маловажны, и поэтому, замечая все эти его особенности, соединяя их в единое целое, я ощущаю всем своим подсознанием, да и сознанием тоже, множество скрытых в нём тайн… Уверена, он скрывает много больше, чем истинную причину своей нелюбви к любованию его обнажённым телом.

{Bliss — Remember my name}

И вот он лежит лицом ко мне и дышит спокойно, но глаза даже не тёмные уже, а просто чёрные от едва сдерживаемого желания. Наконец, начинает ласкать меня, не отрывая своих глаз и не меняя позиции. От его прикосновений в моём теле моментально растекаются ручейки наслаждения, сливаясь в реки, образуя дельты, впадающие в моря, моря соединяются в океаны желания….

Вскоре начинает происходить нечто невообразимое: глаза мои открыты, но смотрят они уже не на Алекса, а в какое-то вновь открытое мною пространство, где энергия души больше не является явлением обособленным, но способным контактировать с энергией другой души, и не просто контактировать, а сливаться с ней в единое целое, и именно это слияние и наполняет сознание невыразимым блаженством, настолько реальным, что оно мгновенно передаётся телу, а тело уже испытывает неописуемое физическое удовольствие… Нет, это не оргазм, это нечто несравнимо большее, несравнимо более интенсивное, полное, всепоглощающее, заставляющее трепетать на уровне атомов… Это наслаждение осознания… Со мной такое впервые и я, я знаю, что это! Это тантрический секс — вот, чем мы заняты! Но самое удивительное то, что познав его впервые, я ощутила и оценила его во всём великолепии…