Сага о реконе - Валерий Большаков

Плющ кивнул и, сжимая копье, пошагал по коридору.

Поворот, еще один – и Эваранди вышел на овальную арену, залитую солнцем. За минувший час зрителей и болельщиков набралось изрядно – почти на всех трибунах сидели местные.

Первый ряд располагался на высоте в два человеческих роста, а по краю тянулись деревянные валики-барабаны, отделанные слоновой костью. Если рассвирепевший тигр или лев прыгал на трибуны, он не мог закогтиться – барабан проворачивался под его лапами, и зверь падал на песок.

Интересно, и с кем же тут Регуляторы сражались, с какими зверушками? Не с мезозойскими ли?

Краем глаза уловив движение, Костя резко развернулся. Метрах в пяти от него стоял дылда в камуфляже, в котором он не сразу узнал Князя.

На ногах у Милославского – разношенные кирзачи, на груди – иконостас значков, в правой руке – саперная лопатка[40].

Мертвящий холод поднялся с самых глубин Костиной души, из ее потемок.

– Первый раз опарыша шинкую! – расплылся в ухмылке Милославский.

– Князь сраный, – процедил Плющ.

Вышедший распорядитель поднял обе руки, призывая зрителей ко вниманию.

– Объявляется поединок до смерти одного из противников! – громогласно объявил он. – Регулятор Милославский против рекрута Эваранди!

Повернувшись к поединщикам, «римлянин» рывком опустил руки.

– Бой!

Крутанув лопатку, Князь достал из левого кармана нож-стропорез. Да не простой – настоящий «капмессер». Такими вооружались десантники вермахта.

Милославский опустил нож, и лезвие выскочило само под действием силы тяжести.

– У меня была мечта, – сказал Плющ затрудненно, словно повторяя за Мартином Лютером Кингом, – найти тебя и убить…

Экс-старшина загоготал, незаметно приближаясь.

– Рядовой Плющ! – скомандовал он. – Упал, отжался!

Эваранди атаковал. Князь отбил копье лопаткой и ринулся на самого копейщика. В следующее мгновенье он провел свой коронный номер: уронил лопатку, так чтобы та воткнулась в песок, и перехватил освобожденной рукой копье.

Дернул на себя и повалил Костю на колени, тут же подхватывая лопатку и нанося секущий удар по горлу. Плющу ничего не оставалось как упасть на спину.

– Не боись! – хохотнул Милославский. – Так быстро ты не сдохнешь!

Прижав ногой к песку правую руку Эваранди и древко копья, Князь совершил широкий мах лопаткой.

Заточенное острие вспороло поддоспешник, который Костя носил вместо куртки, и чиркнуло по живому – кожа не лопнула, но кровь показалась.

Ухмыляясь, Князь поиграл ножом – тот так и запорхал в его пальцах.

Именно в этот момент Плющ ударил ногой, подкашивая Милославского.

Тот стал падать, но удержался, упершись коленом в песок. Костя вскочил и резко ударил древком, перешибая левую руку своего противника.

– Ай! – вырвалось у Князя.

– Больно, что ли? – резко сказал Плющ, затаптывая «капмессер».

Он коротко двинул древком, попадая Милославскому в низ живота. Князь сделал попытку отбива, но МПЛ-50 без пользы стукнула по копью мгновением позже, чем нужно. Экс-старшина отпрянул, шипя и сгибаясь в три погибели.

Древко свистнуло, ломая противнику челюсть.

– Больно?!

Копье крутнулось в воздухе, нацеливаясь острым концом на погибель, но Милославский, только что скрюченный, распрямился пружиной.

Роняя лопатку, он ухватился за копье и с силой дернул.

Костя отпустил свое оружие, и Князь не устоял от собственного рывка, упал в песок. Он тут же вспрыгнул, но его ждал неприятный сюрприз – подхваченная саперная лопатка ударила ребром по коленному суставу.

Дико визжа, Милославский опрокинулся навзничь. Всхлипывая, стал отползать, загребая песок здоровой ногой, волоча перебитую, подтаскивая копье.

Костя медленно приблизился, помахивая лопаткой. Князь поднатужился, одной правой ткнул Плюща копьем. МПЛ-50 сработала как надо, отвела древко.

Схватившись за него, Эваранди крутнул лопатку и без замаха ударил.

Острый режущий край развалил Милославскому горло не хуже иного топора.

Князь был еще жив, когда Костя вырвал копье из его слабевшей руки.

Милославский сильно вздрагивал, хрипел и клекотал, таращился на рядового Плюща, но глаза его уже стекленели, обессмысливались, приобретая мертвый блеск.

Костя, поморщившись слегка, пнул убитого им нелюдя. Сдох.

И лишь теперь он расслышал рев, несшийся с трибун.

Обведя их равнодушным взглядом, Эваранди вновь посмотрел на первого в его жизни убитого человека. Счастье еще, что это нелюдь…

В душе Кости будто что заместилось.

Вся его боль, весь страх, все годы жизни на таблетках – отступили, размылись, обратились в невещественные, хотя и тошные, воспоминания, уравновесились причиненной смертью. Плющ улыбнулся – минуту назад он вернул баланс своей жизни. Все в ней нашло свое место, совпало одно с другим, сошлось.

А он стал самим собой.

Утро выдалось теплым и ясным.

Похоже, во фьордах стояло лето, но особой духоты в здешних местах не знали – студеные ледовитые моря колыхались буквально в шаге к северу.

В доме у Сиггейра вставали рано, да и сам хозяин не барствовал, поднимался со всеми.

Едва развиднелось, а уже все при деле, все копошатся, суету наводят.

Женщины масло пахтали, из простокваши почему-то, и солили его просто зверски – такое масло долго хранилось. Шерсть расчесывали и очищали от жира, а после пряли. Мужчины отправлялись на покос или по дрова – зима тут долгая.

Четверо работничков грузили в повозку пустую тару – кувшины да горшки, мешки для готовых сыров. Возница вместе с парой трэлей отправлялся на сетер за готовой продукцией.

Щепотнева бонд послал туда же, как тут местные ругаются: «На север и в горы!» Семен послушно проследовал со всеми до самого леса, а после отстал, якобы по нужде.

«Нет уж, хватит с меня сельхозработ, – решил Шимон. – Крыша есть, пора и в тылу врага пошарить!»

К берегу фьорда он вышел не в самом удобном месте – у скал, между которыми упрямо прорастала кривая сосна, ветром гнутая, морозами битая.

Продираясь сквозь березняк, переступая с камня на камень, Семен выбрался-таки на травянистый пляж.

Отсюда открывался роскошный вид на залив.