Под алыми небесами - Марк Салливан

– Тито хитер и опасен. Если печешься о своей жизни, держись от него подальше, Пино.

Пино чувствовал отвращение к себе, он сожалел, что не дал отпор Тито. Он больше не мог оставаться на вечеринке. Для него праздник кончился. Он попытался взять у кого-нибудь на время ботинки или туфли, но ни у кого не нашлось обуви такого размера. В конечном счете он взял шерстяные носки и невысокие резиновые сапоги у хозяина гостиницы и пошел сквозь снежную бурю в «Каса Альпина».

Когда он закончил рассказывать отцу Ре о том, что сделал Тито, и о том, что он или один из его людей убили Никко и искалечили других ребят, священник сказал:

– Ты поступил правильно, Пино.

– Почему же я этого не чувствую? – возразил Пино, все еще недовольный собой. – И он просил передать вам держаться подальше от Пассо-Анджелога и Эмета.

– Неужели? – спросил отец Ре, и лицо его окаменело. – К сожалению, мы не можем на это пойти.

1

В первый день нового года метровое снежное одеяло покрыло горы над «Каса Альпина». На следующий день снег прекратился, а потом нападало еще на метр. Снега навалило столько, что в горы они смогли выйти только во вторую неделю января.

Пино нашел ботинки на замену прежним, и они с братом снова начали выводить беженцев – евреев, сбитых летчиков и других. Выводили группами, нередко по восемь человек. Несмотря на предостережение Тито относительно Пассо-Анджелога, они держались этого менее крутого южного маршрута на Валь-ди-Леи, постоянно меняя дни и время выхода, а потом возвращались в Мадезимо на лыжах северным маршрутом.

Эта система хорошо работала до начала февраля 1944 года. Когда в верхнем окне дома священника в Камподольчино горела лампа, беженцы шли сплошным потоком – их привозили на телегах под кипами сена через Мадезимо в «Каса Альпина», а потом, с Пино или другими проводниками, они шли через Гропперу в Швейцарию.

Добравшись до хижины пастуха как-то в начале месяца, Пино с удивлением обнаружил записку, прибитую гвоздем к стене, и прочел: «Последнее предупреждение».

Пино бросил эту бумажку в печку для растопки сложенных в ней дров. Повернул вьюшку и вышел наружу наколоть еще дров. Он надеялся, что Тито прячется где-то здесь, смотрит на него в бинокль и видит, что он плюет на угрозы…

Мощным взрывом выбило дверь хижины. Пино нырнул в снег. Он лежал, дрожа от страха, несколько минут, наконец набрался мужества и заглянул внутрь. Печку было не узнать. Силой взрыва (мины, гранаты или что уж они подложили внутрь) разорвало топку, осколки горячего металла оставили щербины в каменном фундаменте, торчали, словно ножи, из балок и деревянных конструкций. Сверкающие угли прожгли дыры в его рюкзаке и подожгли соломенный матрас. Он вытащил то и другое и загасил в снегу, чувствуя себя совершенно незащищенным. Если Тито подложил мину в печку, то он вполне может и просто застрелить его.

Пино подавил ощущение, будто кто-то целится в него, надел лыжи, забросил рюкзак на плечи, взял лыжные палки. Хижина перестала быть убежищем, а южный маршрут становился слишком опасным.

– Остался только один путь, – сказал Пино отцу Ре тем вечером у огня, пока ребята и несколько новых гостей поедали очередной кулинарный шедевр брата Бормио.

– Снежные наносы все увеличиваются, так что такое решение все равно было неизбежным, – сказал священник. – Ветры сдуют снег с гребня хребта, путь по горе будет наиболее надежным. Ты пойдешь снова с Миммо послезавтра, покажешь ему дорогу.

Пино вспомнил расщелину, узенький козырек, веревку, натянутую под зубцом Гропперы, и тут же сомнения обуяли его. Один неосторожный шаг в таких условиях означал верную смерть.

Отец Ре показал на гостей:

– Ты поведешь эту молодую семью и женщину со скрипкой. Она играла в Ла Скала.

2

Пино повернул голову, несколько секунд смотрел в недоумении, но потом узнал скрипачку, которая была в их доме в день первой бомбардировки. Он знал, что ей около сорока лет, но выглядела она состарившейся и больной. Как ее звали?

Он прогнал из головы мысли о Гроппере, позвал Миммо, и они подошли к женщине.

– Вы нас помните? – спросил Пино.

Скрипачка, казалось, не узнала их.

– Наши родители – Порция и Микеле Лелла, – сказал Пино. – Вы были на вечеринке в нашем доме на Виа Монтенаполеоне.

– И вы обругали меня у театра Ла Скала за то, что я вел себя, как мальчишка, который не понимает, что происходит вокруг. Вы были правы, – сказал Миммо.

Ее лицо осветилось слабой улыбкой.

– Кажется, это было так давно.

– Вы здоровы? – спросил Пино.

– Немного подташнивает, – сказала она. – Из-за воздуха. Я никогда не поднималась так высоко. Отец Ре говорит, я привыкну через день-другой.

– Как вас называть? – спросил Миммо. – Что написано в ваших бумагах?

– Елена… Елена Наполитано.

Пино обратил внимание на ее обручальное кольцо.

– А ваш муж здесь, синьора Наполитано?

У нее навернулись слезы на глаза, она обхватила себя руками за живот, закашлялась.

– Он увел за собой немцев, когда мы бежали из нашей квартиры. Они увезли его на платформу двадцать один.

– А что это? – спросил Миммо.

– Туда увозят всех евреев, которых они отлавливают в Милане. Платформа двадцать один на Центральном вокзале. Их сажают в маленькие вагоны, и они исчезают, их увозят… никто не знает куда. Они не возвращаются.

Слезы покатились по ее щекам, губы задрожали.

Пино вспомнил о побоище в Мейне, где нацисты расстреляли евреев в озере. Он почувствовал себя больным и беспомощным.

– Ваш муж. Он, наверно, очень смелый человек.

Синьора Наполитано всплакнула, кивая:

– Очень.

Наконец она взяла себя в руки, отерла платком слезы и сказала хрипловатым голосом:

– Отец Ре говорит, что вы двое проводите меня в Швейцарию.

– Да. Правда, это будет нелегко по такому снегу.

– В жизни имеет смысл только то, что дается нелегко, – сказала скрипачка.

Пино посмотрел на ее туфли – низкие черные лодочки.

– Вы поднялись сюда в этих туфлях?

– Я обмотала их кусками детского одеяла. Они и сейчас у меня.

– Это не годится, – сказал Пино. – Там, куда мы пойдем, нужна другая обувь.

– Ничего другого у меня нет.

– Мы поищем что-нибудь у мальчиков. Какой у вас размер?

Синьора Наполитано сказала ему. К вечеру Миммо нашел пару ботинок, натер подошву смесью сосновой смолы и масла, чтобы они стали водонепроницаемыми. Еще он нашел для нее шерстяные штаны, чтобы надеть под платье, пальто, шерстяную шапочку и варежки.