Освещенные шрамами - Иви Марсо

замке Мир, но ее мать всегда говорила ей, что леди не пьют ничего, кроме вина. Теперь Брин сделала еще один глоток. И обнаружила, что сладкий вкус не так уж и противен, как ей показалось. Она сделала еще один длинный глоток, наслаждаясь прохладной жидкостью в горле.

Другая женщина наклонилась и коснулась ее плеча. Брин подпрыгнула от неожиданности. Женщина была одета в фартук поверх шерстяного платья, а ее темные локоны были заплетены в косу. Позади нее стояла девушка с такой же прической. Они поманили Брин и сказали что-то, чего она не поняла.

— Простите, я не говорю на Берском, — беспомощно сказала Брин.

Женщины переглянулись. Первая из них осторожно коснулась помятой одежды Брин, а затем ущипнула ее за нос в преувеличенном жесте, который, как знал бы любой, означал «от тебя воняет».

Брин покраснела от стыда, хотя женщины любезно предложили ей пройти с ними. Она огляделась в поисках Рангара, но его по-прежнему нигде не было. Она нерешительно отодвинула козу в сторону и встала на ноги, слегка прихрамывая. Ее ноги все еще не отошли от пятидневной езды на лошади.

Женщины велели ей следовать за ними по коридору, который вел в другую сторону от большого зала. Казалось, они не были злыми, но Брин успокоила себя тем, что у нее есть нож Рангара, спрятанный в поясе юбки, если понадобится.

Коридор освещали лишь несколько свечей. В стенах были ниши, совсем как в замке Мир, и Брин резко вдохнула, услышав в тени звуки, издаваемые парами.

Стоны. Шлепки кожи. «Ну, а чего я ожидала?» — язвительно подумала она. В замке, где все спали в одной большой комнате, у парочек должно было быть место, где можно уединиться…

К ее облегчению, две женщины свернули за угол, который вел в купальню. Из натопленной каменной ванны валил пар. Небольшой костер в углу нагревал воду для ванны.

Первая женщина жестами попросила ее снять одежду. Брин прикусила губу. Она никогда не обнажалась перед незнакомцами. Но ее тело жаждало погрузиться в теплую ванну. К счастью, кроме двух женщин, в купальне никого не было.

«Привыкай. Теперь это твоя жизнь».

Она начала расстегивать блузку. Одна из женщин накрыла ручки кастрюли плотными полотенцами и налила в таз еще свежей горячей воды. Вторая исчезла в другом коридоре.

Брин сбросила блузку и жестом попросила женщину помочь ей расстегнуть пуговицы на юбке. Как только они справились, она махнула женщине рукой. Не хотела, чтобы та увидела нож в складках юбки. Она быстро свернула одежду в клубок и положила ее на пол.

Брин быстро погрузилась в горячую воду и чуть не заплакала от облегчения.

Она была восхитительно горячей. Впервые с тех пор, как она покинула Замок Мир, ей стало по-настоящему тепло. Хотя Рангар и подогрел для нее воду в ручье, это вряд ли можно было назвать роскошью.

Теперь вода в ванне начала успокаивать ее больные мышцы, и она закрыла глаза и откинула голову назад. Ей больше всего на свете хотелось нежиться в парной воде несколько дней. Вдалеке из большого зала доносилась приятная колыбельная музыка.

Она вздрогнула, когда одна из женщин снова коснулась ее обнаженного плеча, но это было сделано только для того, чтобы передать Брин брусок мыла.

Мыло было жестким, совсем не похожим на парфюмированное мыло Мира, но Брин так ему обрадовалась, что ей было все равно, что оно заставляет ее кожу зудеть. Она втирала его в волосы и в каждый дюйм своего тела.

— Рангар, — неуверенно произнесла женщина на Мирском. — Рангар… женщина.

Они говорили лучше на Мирском, чем Брин на Берском, так что она вряд ли могла осуждать женщину за ее неуклюжие слова, но быстро покачала головой.

— Нет. Нет, я не женщина Рангара. Я его… Спасенная?

Ей было неприятно произносить это слово… признавая его право на нее. Но она не знала другого способа объяснить ситуацию.

Женщина, похоже, все равно ей не поверила.

Вскоре вернулась молодая женщина, неся полотенце и стопку теплой одежды. Они помогли Брин выйти из ванны и вытерли ее волосы. Шерстяное платье, которое они ей принесли, было достаточно простым, хотя у него был незнакомый поясок, который пришлось объяснять, как завязывать. Платье висело на ней тяжелее, чем она привыкла, но ткань оказалась на удивление мягкой. И, что самое главное, теплой. В шерстяных чулках ее ногам было очень уютно.

Одна из женщин начала заплетать ее влажные волосы в такую же косу, как и у них, но Брин покачала головой. Одно дело — надеть Берское платье, но она не была готова полностью заклеймить себя как местную женщину… не то чтобы ее светлые волосы кого-то обманули. Женщины сдались, и Брин собрала волосы в простой пучок.

Они указали ей дорогу, по которой она должна была вернуться в большой зал. После ванны, чистой одежды, печенья в животе и медовухи, от которой приятно кружилась голова, она снова почувствовала себя человеком, а не ходячим мертвецом.

Она пошла по темному коридору, снова краснея от звуков совокупляющихся пар в соседних нишах, и повернула туда, где, по ее мнению, находился большой зал, но, должно быть, запуталась, потому что вместо этого попала прямо в нишу.

«Валенден». Она заметила его первым, но он был не один.

В нише горела лишь одна слабая свеча, но острые глаза среднего брата нельзя было ни с чем спутать. Его грудь была обнажена до пояса, а волосы распущены и спутаны вокруг плеч. Такой же голый мальчик примерно возраста Брин провел губами по челюсти Валендена.

Брин замерла. На секунду ее глаза встретились с глазами Валендена. В обычной ситуации она бы извинилась и бросилась прочь, но медовуха сделала ее немного смелее и немного медлительнее. Она просто уставилась.

Вал медленно подмигнул ей.

Она быстро повернулась и поспешила по главному коридору. Это было неожиданно. Как ей теперь смотреть ему в глаза? У нее был кузен… мужчина, которому нравилось общество других мужчин. Это было не очень скандально, но все же. Мальчик или девочка, она бы смутилась, если бы увидела полуголого Валендена с кем-либо.

Когда она вернулась, коза спала на ее подушке, но она плюхнулась рядом и сосредоточилась на мелодии музыкантов, стараясь не думать о том, что Рангар сейчас в другой нише, и его губы целуют кого-то другого.

Помимо своих мыслей, она чувствовала себя странно спокойно рядом с ревущим огнем, под тихую музыку, болтовню и тяжелое дыхание козы. Было что-то успокаивающее в том, чтобы не спать в комнате одной.