Небесные люди - Светлана Макарова

Нора пошевелила крыльями, отчего они почти обняли Лека.

– Не больно? – спросил он про быстро сраставшийся перелом.

Она улыбнулась:

– Все хорошо. В детстве мою особенность сумели утаить от посторонних, но крылья росли, и с возрастом под обычной одеждой скрыть их стало невозможно. Мама сшила муляж рюкзака. Так на свет появилась Горбушка.

– Никогда не переносил это прозвище, – сказал Лек. – Я всегда звал тебя только по имени.

Когда Нора окончательно поправилась, они уходили ночами из поселка и гуляли вдвоем. А потом они стали летать вдвоем. Не в небе – крылья для этого были слишком слабы. Но небеса, куда их забрасывало, были намного лучше неведомых Небес, в которые Лек отныне ничуть не стремился. Летать вдвоем крылья не мешали.

Когда отцы работали, Лек оставался у Норы на всю ночь, уходя перед самым рассветом. Собственно, ни он, ни Нора не были против, если бы их новую тайну узнали. Они хотели быть вместе.

У общих планов имелся существенный недостаток, всего один, но какой: у Лека не было денег на выкуп.

Зато все больше денег появлялось у Норы. Паломников становилось все больше, слава провидицы-спасительницы гремела, и люди шли из все более дальних земель.

Король извлекал прибыль из всего, из чего можно, и даже из чего нельзя. Присутствие ведуньи оказалось выгодным для всего племени. Паломники – это деньги, причем не только дары. Прибывавших к «той, что видит за горизонтом» прозвали «деньгами на ножках». Их встречали, сопровождали и размещали, их кормили и развлекали, и все это, разумеется, не бесплатно. Джаяна могла как-то проколоться, и подмену в охраняемом контейнере на окраине поселка заместил оригинал. Теперь Джаяна заменяла Нору только в случае необходимости.

Прием посетителей стал для Норы главным делом. Люди несли деньги и продукты, их просьбы вызывали слезы, а ее неумение решить проблемы – постоянную боль в сердце. Нора не умела творить чудес, не умела лечить и возвращать зрение. Они не видела прошлого и не могла предугадать будущее. Она лишь иногда видела, что происходило в других местах в конкретную ночь. Но даже это иногда спасало. Очень иногда. Этого хватало, чтобы слухи ползли все дальше и дальше.

Норе перепадало немногое из того, что привозили паломники, но на жизнь жаловаться не приходилось. Теперь получалось откладывать – Нора мечтала собрать достаточно, чтобы Лек мог сделать ей предложение и не получить отказа.

В свободное время она все больше читала, теперь все поселковые книги проходили через ее контейнер. Оказалось, что знания, которых достаточно для обычной жизни, составляют мизерную часть от великого и необъятного наследия прошлого. А книги, которые нашлись в племени – еще более мизерную часть тех, что существовали в мире. И вызывали удивление тексты, написанные непонятно для чего. В них не было ни знаний, ни мыслей. Ради чего потратили драгоценную бумагу? С улыбкой Нора вспоминала время, когда картинки казались ей в книгах самым интересным.

Каждое утро гвардейцы именем короля брали ее под охрану и сопровождали к месту работы. В контейнере, выделенном для приема посетителей,

обстановка соответствовала представлениям простых людей о провидцах: дымились неизвестно откуда добытые королем благовония, сверкал хрусталь, пугали развешанные у входа страшные амулеты и талисманы, которыми Нора должны была отныне снабжать паломников. Не бесплатно.

Хуже всего, что Нора ничем не могла помочь просителям. Они зря делали этот долгий, опасный и чрезвычайно затратный путь.

«Нет пророка в своем отечестве» – говорила вычитанная в книгах древняя мудрость. Так и есть. В родном племени Нору не воспринимали всерьез, а ее «вещие сны» считали случайными совпадениями. За глаза посмеивались за вознесшейся Горбушкой, сумевшей при своей странности стать в несколько раз дороже: теперь ее ценили не только как женщину – будущую хозяйку, супругу и мать – но и как источник дохода. Собранные деньги обратились в ничто, предлагаемые за Нору суммы росли, а конца-края желающим поторговаться просто не было.

Счастье, что папа Нодж отказывал всем. Пока. Но это не могло продолжаться бесконечно.

Они однажды поговорили по душам, и Нора сказала:

«Я хочу замуж за Лека».

«И думать забудь. Он тебе не пара. Еще бы годика два, и на сумму, которую за тебя предлагают, мы сможем купить собственное племя».

«Мне не нужно племя. Не нужны деньги. Мне нужен Лек».

«Еще раз увижу его рядом, ноги переломаю. И не только ноги».

У женщин в племени, даже если они зарабатывали сами, не было собственного мнения, а если было, оно никого не интересовало. За них решали мужчины. За Нору сейчас решал папа, затем будет решать муж – тот, которого выберет папа.

Нора сделала еще попытку.

– Папа, ты меня любишь?

– Больше жизни.

– Почему же не хочешь, чтобы я была счастлива?

– Как раз наоборот. Ты не знаешь жизни. Счастье не мимолетно, его нужно понять и заслужить. Первая любовь забудется как сон, а счастливой надолго и по-настоящему сделает другой. И помни, что ты неправильная. Возможно, когда об ущербности узнают, от тебя не захотят детей, а это равносильно сожжению – племя может расценить твое существование как угрозу будущему.

Больше про Лека он не вспоминал. Возможно, что к лучшему. Кто знает, на что пошел бы папа, если б Нора посмела настаивать.

Мысль о побеге сразу пришла ей в голову, но первым о нем заговорил Лек.

– Здесь мы не сможем быть вместе.

– Я думала об этом. Ни в одном племени нас не примут без проверки, а подаваться в шатуны бессмысленно – от погони смогу улететь только я. Здесь мы в большей безопасности, чем где бы то ни было.

Тема, волновавшая обоих, временно отошла на второй план. Сбежать можно всегда, но это путь больших потерь. Каждый надеялся, что каким-то образом все переменится. Побег остался выходом на крайний случай.

У короля было три сына и две дочери из доживших до взрослости. Его жену никто не видел, она, как говорили, болела. Чем – неизвестно, да никого и не интересовало. С жителей хватало папаши, что однажды уселся на трон и основательно там устроился. Два брака скрепили семьи короля и начальника стражи: старшие сыновья женились на старших дочерях. Других детей король пристраивал не менее дальновидно: за Джарвана с удовольствием вышла страшная лицом дочка хранителя, отвечавшего за казну, а Джаяну выдали за богатейшего фермера племени: он скупал у обедневших земельные угодья с наилучшей почвой и потом сдавал в аренду. По сути, делал то же, что король с общинными землями. Но от короля люди получали заветренные пустоши, а от Грума – плодородные и расположенные ближе к поселку участки. Люди догадывались, что не породнись фермер с королевской семьей, однажды с ним могло случиться нечто связанное с колдовством.

Младший сын короля, Джамирас, был женат на дочери гвардейца, который быстро сделал карьеру и едва не сменил Ферзя, но где-то споткнулся и ныне впал в немилость. Недавно Джамирас овдовел. И пришел к Ноджу.